- Там в тумбочке были ножницы, - вспомнила я, прорываясь к тумбочке. Стол грохотал по полу. Я чувствовала себя чемпионом, разрывающим сразу десяток финишных лент.

И локомотивом по совместительству. За мной вагончиками тащились стол, стул, колыбель, кровать с ребенком и мужик. Все, как и полагается тащить на себе женщине.

Мне удалось дотянуться до ящика тумбочки. И дернуть его. Он вылетел  и рассыпался.

- Ищем ножницы! – выдохнула я, пытаясь нашарить в темноте хоть что-то отдаленное.

- Это как нужно было додуматься… - поражались моей смекалке.

- Нет, ну а что? В вашей паутине я сегодня путалась. Теперь ваша очередь путаться в моей, - ответила я, понимая, что ножниц поблизости нет.

- Ой-ой-ой! – дернулась я назад, слыша грохот мебели. Упала я очень удачно. На мужика.

Я вообще искренне считаю, что если падать, то на мужика. Сводка последних дней свидетельствует о том, что я очень падкая на мужской пол. То с люстры. То так, запутавшись в паутине.

Меня обнимали. Я лежала сверху и по привычке отводила глаза. Сердце предательски замирало.

Мою голову положили себе на грудь.

- Заметьте, - прошептала я, пытаясь обнять его. – Это не я нарываюсь  на приятности. А вы.

Вот такое вот я пирожное!

- Ненавижу, - прошептали мне, погладив по голове. – Я ведь зарекался, что это было в последний раз…

И тут я нащупала ножницы.

- Так! – прокашлялась я, чтобы подчеркнуть торжественность момента. – В темноте я вижу плохо…

 Я решила предупредить заранее. Мало ли.

- Поэтому могу отрезать что-то лишнее, - продолжала я.

Где-то рядом с самым добрым волшебником стояла самая добрая няня с ножницами в руках.

- Если я попытаюсь отрезать что-то не то, кричите, - намекнула я. Хранить королевское достоинство в тот момент, когда ножницы пытаются его лишить – не самый лучший вариант.

Закусив губу, я прищурилась. Так! Одну нитку вижу!

- Клац! – выдали ножницы. Крика не было? Значит, без потерь! Вот еще одна ниточка! Клац-клац! Ой…

Я посмотрела на прядь темных волос, свисающую с ножниц. Нужно ее выбросить, пока он ее не видел! Его величество уже заподозрил что-то неладное. Видимо, затянувшаяся пауза его насторожила.

Мне срочно нужно было его чем-то отвлечь, пока я стряхиваю ее с ножниц. Если что потом пусть пеняет на неудачный бальзам для волос!

Я зажмурилась, наклонилась и поцеловала его. Моя рука отчаянно трясла ножницами.

- Это было в последний раз! – заявила я, видя, что ножницы чистые. – А теперь не вертитесь!

Закусив губу, я резала нитки.

- Височки ровнять? – спросила я, когда распутанная рука его величества с подозрением провелась по волосам. И подняла длинную черную прядь. Она показалась ему смутно знакомой. Возможно, раньше они виделись. В зеркале.

- Я убью тебя, - послышался голос. Но он сказал это так нежно, что я согласилась.

- Я бы на вашем месте не спорила с женщиной. Особенно, если у нее в руках ножницы, - усмехнулась я, принимаясь выстригать нас. Дальше дело пошло веселее.

- А теперь не вертитесь! – потребовала я, пытаясь срезать нитку возле самого важного места. Крика не было. Значит, судьба смилостивилась над мужиком.

Прошло минут пять. И мы смогли подняться.

 Я присматривалась к потерям на чужой голове. Скажем так. Если раньше волосы были ниже плеч, то сейчас они ровно по шейку.

Мою руку сжали, а потом отпустили. Дверь открылась, а я вышла провожать. На душе было тревожно и неспокойно. Я была не уверена, понравится ли новая прическа. И как он отреагирует на пирожное, прилипшее к штанам. Последнее меня волновало очень сильно.

Проснулась я, когда солнце уже было в зените. Проснуться – это одно. А вот встать – совсем другое.

Если раньше между «проснуться» и «встать» будильник успевал прозвонить три раза. То сейчас меня крепко держали за волосы. Видимо, мстили за новую папину стрижку. Из мужской солидарности!

Я срочно искала замену. На тумбочке лежала игрушка. Я осторожно, как сапер, разжимала детские пальчики. Потери волос исчислялись забитыми расческами. Но я не сдавалась. Сражение я проиграла. Но битву выиграла.

Цепкие пальчики искали альтернативу. И я тут же предложила равноценный обмен.  Пальчики потрогали и удовлетворились.

Няня бесшумной мышкой прошмыгнула в ванную. И тут же содрала героическое платье. А точнее его остатки. Вчерашние ножницы создали воистину дизайнерскую вещь. Нелепую и эротичную.

Нелепую, по мнению тех, кто не согласен с высокой модой. И не представляет себя в целлофановой обертке с рулоном туалетной бумаги вокруг шеи. Эротичную и креативную по мнению известных дизайнеров.

У приличной юбки должно быть один разрез. У неприличной два, но высоких. Моя юбка переплюнула все неприличные юбки. На ней было с десяток порезов, четыре разреза и один вырез. В форме ромбика.

Прислушиваясь, как таракан к шуршанию тапков, я пустила воду. А потом погрузилась в нее со стоном блаженства. Где-то радовался Мойдодыр.

Где-то в уголке комнаты притаилось последнее платье. То самое, со стразами. Которое меня решительно уговаривали надевать почаще.

В комнате послышался грохот. Я завернулась в полотенце и выбежала из ванной. На перевернутом столе гарцевал юный восьмилапый конь. Он встретил родственную душу. И недоумевал, почему лапы у стола только четыре?

Манекен с платьем лежал на полу. Но не один. Чтобы ему было не скучно, его украсили коричневой розочкой. Как умели. Сиротливый горшочек выглядывал из-под кровати: «Ты меня совсем не греешь!».

Я подняла платье, осматривая смелое дизайнерское решение. Поскольку в моем арсенале было только оно. И бегать по замку в коротком полотенце с криками: «Мне нужна твоя одежда!», было чревато. Я решила отстирать его.

Потащив его ванную, я замочила его. А потом долго терла мылом. Половина стразиков отлетела сразу. Вторая половина решила дождаться отжима.

Кое-как я отстирала платье. И выжала из него все, что можно.

 В дверь робко просочилась служанка. Она стала прибираться в комнате. Не поднимая глаз.

- Его величество просил вам передать, - послышался шелест служанки. – Чтобы вы сегодня надели новое платье.

Платье сушилось на манекене. Выглядело оно уже слегка не новым. Но вполне сносным. Точнее, ношенным.

- С бриллиантами, - добавила девушка.

И посмотрела на меня с завистью. А нужно было с сочувствием.

Ааааа…. Мне показалось, что мне сейчас в рот залетит муха. Все, что пониже спины превратилось в холодец. И холодец напрашивался на горчичку.