– Горько, – едва прохрипела, – забыла сахар положить, – отмахнулась от ироничного взгляда Антона.

Он все понял, заулыбался, как сытый кот, и уселся на свое место. Тем нее менее продолжил рассказ:

– Не буду вдаваться в подробности – они лишние. Встретившись с Машей, я понял, что не смогу отпустить ее. Меня не пугали сложности и не страшил ее диагноз. Не скривился, видя ее бледную, осунувшуюся и без волос после химии. Хоть и могла, но она боялась выйти на улицу, ее пугало мнение людей вокруг. Переживала, что каждый будет тыкать в нее пальцем и смеяться. Вот и мне однажды сказала: почему ты мне не встретился раньше, пока я была здоровой и красивой.

Я добивался ее два года, Маша каждый раз отказывала мне и постоянно тыкала в лицо бумажкой со своим диагнозом. А я плевать хотел на условности. Во всяком случае, она лечилась и даже шла на поправку. В конечном итоге Маша согласилась выйти за меня. Она сдалась и решила, что хочет прожить остаток дней, будучи счастливой.

Антон мило и тепло улыбнулся, у меня мгновенно екнуло в груди, изжога пропала. Во всей этой бочке меда обязательно должна быть ложка дегтя. Я одновременно и хотела услышать конец истории, но в то же время боялась. Чувствовала адскую боль мужчины, видела муку в глубине привлекательных омутов.

– Наш брак продлился всего два года. Пусть и недолго, но я был счастлив. Я любил Машу больше жизни и, если бы мог, отдал бы свою, лишь бы она жила и радовалась каждому дню. В конечном счете она тоже хотела покончить жизнь самоубийством. Пыталась три раза, но я пресекал попытки. Она мучилась от болей, они были настолько сильными, что Маша орала и билась в агонии. К сожалению, даже наркота не помогала.

Мне вдруг стало стыдно за свое поведение шесть лет назад. Да, мне было больно, я не видела другого выхода, но… кто-то другой испытывал нечто хуже и, наоборот, мечтал жить и радоваться новому дню. Страшно представить, как на самом деле мучилась Маша и что при этом испытывал Антон. Смотреть, как страдает любимый человек и осознавать, что ничем не можешь помочь… Это… ужасно.

– В конечном итоге один мудак сбил ее на пешеходном переходе и скрылся с места аварии. Ей стало плохо, когда переходила дорогу… – Антон стиснул пальцы в кулак и громко стукнул по столу. – Сукин сын не заметил девушку. Я, блять, нашел его и избил до полусмерти, хотя мог и убить на хрен. Перед глазами встала красная пелена, я не отдавал отчета своим действиям. Ведь Маша могла еще чуточку пожить… Пусть месяц или два, но она умерла бы из-за болезни, а не так!

Он не заметил, что перешел на грубость и орал на всю кухню. Можно понять его отчаяние, но… Слышать, что он едва не убил человека в состоянии аффекта, было страшно. Действительно жутко. Почему-то сразу вспомнился разговор о Косте, ведь его тоже избили. Вероятно, такой же разозленный Антон, жене или девушке которого тот перешел дорогу.

Возможно, я побледнела, или Антон что-то разглядел во взгляде, потому что он тяжело вздохнул и мрачно улыбнулся.

– Да, Майя, я могу быть жестоким и жутким, могу убить, если придется. Такова наша реальность. Но я никогда и ни при каких обстоятельствах не трону слабый пол. Не трону и сильный, если вины человека на самом деле нет.

Я затряслась, как в лихорадке, и мигом выставила руку вперед, не подпуская к себе мужчину. Мне нужно время… Я… не знаю, кто он и на что способен. Это пугает до дрожи в коленках.

– Я все тот же, – Антон улыбнулся мне, но я уже увидела черную ауру вокруг него и ничего не могла с собой поделать.

– Прошу… Нет, молю. Дай мне время… это… – мне было настолько страшно, что я обдумывала каждое сказанное слово и все равно не смогла попросить его уйти.

Паника нарастала, и меня всю колотило, что, казалось, подо мной вибрирует пол. Чувствуя, что вот-вот из глаз брызнут слезы, начала отчаянно моргать. Я же не слабая, так почему все мое тело, будто один сплошной оголенный провод? Словно я снова беременна и рыдаю по поводу и без!

– Ладно, – Антон поднялся, он казался мрачнее грозовой тучи, – я уйду. Но пообещай, что не удалишь мой номер и позвонишь, если вдруг возникнет проблема.

Кивнула. Мужчина поднялся и вышел в коридор, однако кое-что заставило меня броситься следом за ним.

– П-п-подожди… – Антон развернулся и с надеждой посмотрел в мои глаза. – А Матвей, он… он тоже… такой же…

Я боялась спрашивать, переживала, что получу положительный ответ. Что тогда делать? Как помочь Стасе? А ведь Горыныч намного опаснее и темнее Антона. Боже, Стасян, куда мы влипли с тобой?

– Милая… – Антон потянулся рукой и прикоснулся пальцами к щеке, я мигом отстранилась.

Мне нужен четкий ответ, а не запудривание мозгов. Хватит, уже повелась на доброту и заботу. Она внезапно начала дурно пахнуть.

– Не буду лгать, Матвей страшнее меня в гневе, но и он не тронет девушку. Одна только беда – сейчас Горыныч считает твою подругу заносчивым парнишкой. Я пообещал, что решу проблему, значит, защищу твою подругу любым способом.

Увидела потухшую надежду в глазах Антона, он думал, я остановила его, боясь потерять. Но правда в том, что я ни черта уже не понимала. Что хорошо, а что плохо.

– Если это все, тогда я ухожу.

Мужчина трагично улыбнулся на прощание и скрылся за дверью. Я придушила в себе порыв пойти за ним. Мне нужно было подумать и решить, что делать с внезапно свалившейся на меня правдой.

Антон

Он едва заставил себя уйти из квартиры, хотя понимал, что Майе нужно время. Антон не планировал вываливать на девушку подробности его жизни, но и умалчивать больше не мог. Малышка пробралась глубоко под кожу, как чернила татуировки. Вывести можно, но больно до слез.

Выйдя из подъезда, Антон испытал странное чувство. Привычное одиночество последних лет больше не казалось ему привлекательным и правильным. Он не планировал больше влюбляться и уж тем более задумываться о создании новой семьи. Маша неизменно оставалась в его сердце, никому там больше не было места. Впервые за долгое время Антон с досадой понял, что не скучает по бывшей жене. Он, наконец, отпустил ее…

– Если бы Таня только знала, во что ее внук превратил квартиру, то перевернулась бы в гробу.

– Ну, Витька, кому квартиру сдал? А с виду казалась такой приличной девушкой.

Либо бабки на лавочке слишком громко шептались, либо Антон имел острый слух. В силу бывших обстоятельств он умел подмечать наименьшие детали и читать между строк. Бабули пялились на него и беспардонно шептались между собой.

– Ужас, – выплюнула одна из них, – вот только на днях я гоняла ночью пьянь, орущую под окнами нетрезвые басни. А между прочим, других Май в нашем доме нет, – закончила она свою умную мысль.

От злости и ревности его пальцы сами сжались в кулаки, Антон хотел ударить ими, больно и беспощадно. До крови. Здесь ему некуда деть дурную энергию, но и уезжать далеко от дома Майи он не хотел. Вдруг она передумает и снова позовет?