— Почему?

— Пьют, бьют, изменяют, не хотят содержать, или еще хуже — наркоманы. А ты не пьешь?

— Нет. У нас дома ничего такого никогда не было.

— Вот и хорошо. У нас — тоже. Только поосторожнее будь с друзьями.

— Их у меня нет.

— И это хорошо.

— Я закончил, — Данил подошел к ней, разглядывая руки.

Галия оказалась совсем близко от него, и он наклонился, чтобы поцеловать.

— Да свадьбы нельзя, — рывком отстранилась девушка.

— Я же только поздороваться.

— Все равно — грех.

Данил послушно отступил.

— Иди, мой руки.

— Уже помыл, — Данил, улыбаясь, как в детстве протянул ей руки ладонями вверх.

— Тогда садить. Как твоя грудь?

Данил оттянул ворот футболки, разглядывая, как мог, бинты.

— Оставь, после завтрака посмотрю.

— Да я там прыгнул высоко, что-то горело.

— А ты не можешь осторожнее?

— Не получается.

— Бедняжечка. Мажь хлеб маслом.

Данил взял в руки нож.

Данил сидел на скамейке возле больничного забора и ждал, когда к нему подошел милиционер.

— Ваши документы, — спросил тот вежливо, стараясь, как можно лучше разглядеть парня, сидевшего перед ним.

— А что, командир, мне следует носить с собой паспорт?

— Иногда это необходимо.

— А как же демократия? Скоропостижно скончалась?

— Пройдемте со мной в участок и там разберемся. Мы ищем человека, похожего на вас.

— И что он такого сделал?

— Ограбил ларек.

— Ну да?

— Пройдемте.

Данил нехотя встал. Милиционер отступил от него, став боком и пропуская вперед. Но Данил неожиданно повернулся назад, вскочил на скамейку и, махнув через ее спинку, бросился прочь через сквер. Выскакивая на тротуар и оглядываясь, он налетел на одноногого мужчину, только что свернувшего с людной улицы. Тот как раз опирался на костыли, перенося вес с единственной ноги, когда Данил вышиб из-под него опору. Не успев понять, что с ним произошло, мужчина тяжело упал, ударившись об асфальт, а Данил, едва удержавшись на ногах и отпихнув по инерции костыль, попятился, наступил на костыль ногой, покачнулся, наклонился и поднял его, растерянный и подавленный.

— Простите, — выдавил он из себя. — Я нечаянно.

Он протянул костыль мужчине, лежавшему боком и пытающемуся подняться. Но подняться тому было трудно, и поэтому он, злой, посмотрел на парня.

— Давайте. Я вам помогу.

— Ты помог уже, безглазый. Мне и так паршиво, ты еще! — мужчина вырвал у Данила костыль и тут же попытался ударить его острым концом. — Помощник! Сволочь ты слепая! Гад поганый! Мудило сраное!

— Дайте, я подниму вас.

— Уйди, уйди лучше! Чтобы ты сдох, чтобы у тебя ноги отвалились. Побыл бы ты в моей шкуре, тварь слепая.

Тут мужчина снова попытался ударить парня костылём, и тот быстро отступил, и тут же почувствовал на плече чью-то руку. Мгновенно обернувшись, Данил увидел перед собой еще одного милиционера.

— Молодец. Хорошо бегаешь. Пойдем, — покровительственным тоном сказал тот.

— За что?

— Арестуйте, арестуйте его. Стрелять таких надо, — уже громко и со сдерживаемыми рыданиями закричал мужчина. — Да чтоб тебя разорвало, чтоб у тебя зенки повылазили!

Тут Данила взял под локоть первый милиционер.

— Пойдем, парень. Это мой напарник. И больше не удирай от нас.

Данил покорно пошел, больше не споря, и, отойдя немного, все же обернулся. Калеку скрывали уже прохожие, но на какое-то мгновение он увидал его, с трудом поднимающегося на колено и продолжавшего кричать ему вслед перекошенным от злости ртом. Широкой и пухлой рукой он вытер с красного лица блестевшие слезы, и очередной прохожий скрыл его уже навсегда.

— Пошли, пошли, спринтер, — смеялись милиционеры, придерживая парня под локти.

В милицейском участке на парня смотрели, как на инопланетянина.

— Зайдите в эту комнату, — велели ему.

Данил послушался и услышал, как за ним щелкнул замок. Неприятное чувство зверя, попавшего в западню, заставило парня вздрогнуть и броситься к двери. Он услышал звук удаляющихся шагов, голоса и все равно не мог удержаться, чтобы не дернуть дверь. Так же он проверил оконную раму, с тоской поглядел на решетку, задумался и сел.

Если только Галия достанет паспорт, его отпустят, а если нет? Придется посидеть в камере. Хотя эти все-таки лучше, чем те, кто его ищет.

Данил совсем запутался. Он то ходил по комнате быстрым нервным шагом, то садился со всего маху на единственный табурет, то подходил к окну и бессильно дергал створки.

Дверь раскрылась тихо и неожиданно. Данил резко обернулся и увидел Игоря Николаевича, переступающего порог. Несмотря на то, что в помещении было не очень светло, на нем были черные солнцезащитные очки.

— … твою ж мать! — вскрикнул Данил, и вырвалось у него это так естественно, словно он вырос в трущобе.

— Здравствуй, сынок.

— Если я утону в океане, вы и там меня найдете?

— Естественно. Надо же на что-то жить.

— Нам не жить с вами вместе! Здесь, в Москве, в России, на одной планете! Как же мне отвязаться от вас!

Игорь Николаевич привычным жестом вытащил из кармана револьвер, только действовал он теперь левой рукой.

— Не вздумай шутить. Мне не нравится идея умереть от кровоизлияния в мозг.

— Это никому не нравится, понимаете вы это!

— Там объяснишь. Пошли, — Игорь Николаевич слегка отступил, продолжая держать револьвер.

— И как вы проведете меня мимо ментов под пушкой?

— Увидишь. Выходи.

Данил покачал головой, слегка опустив ее, горько усмехнулся и пошел к двери. Игорь Николаевич посторонился так, чтобы никакой выпад не достал его.

— Без твоих штучек, у меня и так одна рука уже не работает, — он слегка приподнял револьвер левой рукой и снова опустил. — Если ты помнишь, у меня одинаково работают оба полушария мозга.

— Ну да. До чего докатились. А еще врач. Стреляйте, только чтобы уже насмерть. Осточертело все.

— И не рассчитывай. Я прострелю тебе ноги, потом тебя залатают, опустят, превратят в зомби и все равно заставят делать то, что им нужно.

— Будьте же вы все прокляты!

Данил подался вперед.