Проснулся он от прикосновения. Было оно грубое и мимоходное, скорее похожее на нежелательное касание порывистого жеста, и само это насторожило едва проснувшееся сознание юноши.

Данил лежал, не двигаясь, и слушал тяжелое дыхание, бывшее совсем рядом. Что-то звякало, в запястье врезалось железо, сначала в одно, потом в другое. Сильные руки вцепились в него и переворачивая, туго стягивали веревками. Данил, не подавая признаков жизни, все же сумел набрать полные легкие воздуха и вздуть мышцы. Веревки врезались в тело, и это удовлетворило неизвестного. Вздохнув полной грудью, он поднатужился и взвалил связанное тело через плечо. Данил был высок и тяжел. Неизвестный покачивался под его тяжестью и медленно и упорно продвигался вперед. Он шел долго, неровно, то поднимался, то опускался, пока не остановился и, согнувшись, сбросил ношу вниз. Данил больно ударился и по запаху понял, что рядом с ним машина. Пахло бензином, маслом и особым запахом грязи, резины и кожи. Щелкнул замок, с дуновением воздуха распахнулась дверца.

Вздохнув, неизвестный снова принялся за труд. Волоком подтащив связанное тело, он поднял его в салон и бросил в узкий проход, потом сверху на Данила опустилось что-то тяжелое и не пропускающее воздух. Приглушенно хлопнула дверца, открылась, закрылась другая. Машина слегка перевалилась, и завелся двигатель. Машина тронулась. Тут заиграла музыка, громкая и тяжелая, и машина понеслась, сначала неровно подскакивая и сворачивая, потом ровно и гладко.

Данил расслабился и зашевелился в темноте и духоте. Воздуха под его покрытием оставалось все меньше и меньше, и Данил стал задыхаться. Как мог, шевелясь, он начал стаскивать обвисшие веревки. Этому фокусу выучил его старик Мень, за свою бурную жизнь бывший даже факиром в китайском цирке, и проделывающий такие трюки не хуже самого Гудини.

Данил и сам любил делать такие фокусы, но ему не было никогда так трудно. Машина мчалась, музыка грохотала, водитель насвистывал и подпевал, и под этот аккомпанемент Данил потихоньку выпрямлялся под своим укрытием, готовясь к толчку. Он стащил с глаз тугую повязку и рванулся на голос.

Машину тут же бросило в одну сторону, в другую, заскрипели тормоза, потом ход выровнялся. Схватив водителя за горло, Данил сдавил его и, едва успев среагировать на руку, поднимающуюся с пистолетом, перехватил ее, ослабив при этом хватку на горле.

Оба боролись молча. Данил все больше нависал над темноволосой головой противника. Вывернув кисть и давя на сухожилие, он сумел наконец вырвать пистолет и с размаху зашвырнуть его в раскрытое окно. Но для этого ему пришлось отпустить противника, и тот этим воспользовался. Действуя одной рукой, он притянул книзу его голову и выпустил руль, пытаясь свернуть ему шею.

Борясь, они оба молчали и тяжело дышали, но даже этот звук заглушали тяжелые удары рока. Никто не смотрел в лобовое стекло.

— Проклятие! — внезапно заорал водитель, хватаясь одной рукой за руль, потом второй, и поворачивая его до упора, при этом с силой давя на тормоза. — Назад, отвали назад, придурок!

Данил, понимая только, что свободен, откинулся на заднее сидение и стал нащупывать дверцу.

Скрип тормозов, скрежет и заглушающие все удары тяжелого рока. Машина остановилась, качнулась и замерла, Данил вывалился наружу и отскочил, едва выпрямляясь на непослушных ногах. Тут только он заметил, что машина стоит и сильно качается, зависнув передними колесами над обрывом. Вокруг была целина, а впереди чернел провал. Восток только начал светлеть, и в этом еще призрачном свете, он смотрел на машину, даже не пытаясь бежать. А машина раскачивалась все сильнее.

Он не видел водителя за тонированными стеклами, но почему-то остро почувствовал его страх и безысходность. Бросившись к машине, он, сам не зная, почему, схватился руками за угол передней дверцы, где было опущено стекло и стал толкать ее назад, стараясь откатить от обрыва.

Но этим он только сильнее раскачал ее. Поняв это, водитель открыл дверцу. И в это время машина сорвалась вниз. Руки Данила и водителя одновременно соскользнули и вцепились друг в друга. Данила рвануло вниз, сбивая с ног, и он упал животом на дерн, цепляясь рукой за его край и стараясь второй рукой удержать руку человека. Снизу раздался грохот, последний всплеск ударных инструментов и все смолкло. В наступившей тишине слышно было только тяжелое дыхание и хрипы двух человек.

Вторая рука водителя тоже вцепилась в запястье Данила, судорожно тяня его вниз и желая ухватиться за что-нибудь еще.

Данил не мог оторвать от себя эти руки. Он лежал на краю, стараясь отползти назад, и когда руки человека начали слабеть, он сам схватил его за запястье своей свободной рукой. Постепенно, сантиметр за сантиметром, втаскивал он человека наверх, откидываясь назад и приподнимаясь.

И вот они оба, задохнувшиеся и слегка оглушенные, сидели, друг напротив друга, едва различая в рассеивающимся мраке лица.

Данил видел человека впервые. Был тот молод и крепок в сложении. Сейчас, задыхаясь, он медленно отвернулся и проговорил с придыханием.

— Зачем ты вытащил меня?

— Потому что ты туда свалился.

— Ты убьешь меня?

— Оружие было у тебя.

— Ты и без оружия умеешь убивать. Как ты это делаешь?

— Смотрю в глаза.

— Да?

Молодой человек отвернулся еще сильнее и уже медленно стал оборачиваться.

— На, смотри, — наконец выдавил он и поднял на него глаза.

Данил посмотрел в них: карие, бегающие, испуганные.

— Что, слабо?

Данил покачал головой.

— Ты убил моего отца.

Парень стал подниматься. Данил вскочил быстрее. Но парень стоял и не двигался, не отрывая от его глаз своего уже твердого взгляда.

Данил молчал.

— Ты убил моего отца, — уже громко и нервно прокричал парень. — Зачем тогда ты вытащил меня оттуда?

— Я… я не знал, что он твой отец. Я вообще ничего не знал. Люди для меня были, как в телевизоре — далекие фигурки. Я вообще думал, что живые только мы: я, мама, дядя Мень и Игорь Николаевич.

— Кто тебе велел убить моего отца?

Данил вздохнул и отступил, не поняв смысл фразы.

— Кто дал тебе наводку на моего отца.

— Игорь Николаевич. Зачем это тебе?

— Ты оружие, пустое и железное. Мне нужен тот, кто действительно виноват.

— Слушай, ты только что чуть не погиб, а уже думаешь, как бы кого убить. Это ты железный и тупой, как автомат.

Парень подался было к нему, но отступил.

— Да, ты прав, мы оба с тобой автоматы, все вокруг тупые автоматы. Но я так искал тебя. Это же я тебя нашел, ты знаешь?

— А тот, Тарас?

— Он был шестеркой у моего отца. Я вообще-то не с ними. Я учился в МГУ, но я очень любил отца. Мне просто тошно было от мысли, что рядом со мной живет убийца. Тогда я взялся за статистику: кровоизлияние в мозг — это тоже убийство, только никто, кроме меня это не понял. Я стал искать и узнал, что за последнее время многие в Москве и Питере умирали именно так. Это были банкиры, политики и такие авторитеты, как мой отец. И еще журналисты, менты, все здоровые, как быки. Тогда я стал искать исполнителя и вышел на Игоря. Тарас вздумал переиграть все по своему, только хрен ему, я просто вывез тебя. Это же мой дом, тот, в котором тебя держали, и собаки тоже мои. Ты вспомнил моего отца? Я похож на него.