Позволили им тоже то поляки, дабы себе в тех делах избрали комиссаров, либо судей и примирителей для обоюдного соглашения, хоть бы и самого короля, обоюдного господина. И когда этому господа литовские не дали согласие, то, дабы с гноящимися мыслями не отъехали, показалось полякам [законным] на целый год это дело перенести на другой сейм на том же месте. А летописцы русские и литовские, которых я двенадцать для этого посмотрел, иначе результат этого сейма описывают с простыми этими словами: Казимир, пребывая в Короне польской, и на Великом княжестве Литовском в год после коронации, созвал сейм общий в Петркове, и на этом сейме господа коронные просили короля, дабы им созвал другой сейм в Парчеве, на котором дабы и господа литовские были, задумав это тайно сами в себе без ведома королевского господ литовских [294v] поубивать и княжество к Короне пристегнуть. С этим тогда передовые с господами русскими и пшемысльскими поступили и Пшемысль заняли. А когда на этот сейм господа польские и литовские в Парчев съехались, то там господа литовские стали все в окопе лагерем, и через два дня ездили к господам польским на совет. А на третий день некий Анджей, поляк Рогатинский, узнав между своими точно, что господ литовских должны были поубивать и позвав их на совет, предостерег при этом Яна Гаштолта, воеводу виленского, и Кежгала, старосту жмудского. Последние, сговорившись с другими господами и не говоря ничего слугам своим, выехали из лагеря и удрали в Брест. Желая убедиться словам Рогатинского, оставили на месте в Парчеве обоз и немного слуг. А господа польские, действуя согласно замыслам своим, немало людей в сопровождении послали, которые на лагерь господ литовских наехали, желая их поубивать, но в лагере никого не застали, только слуг немного и возниц, и на этом прекратили. Размыслив, что плохо они поступили, в это же время возы и слуг вслед за ними в Литву отпустили. От этого времени возникла великая немилость между господами литовскими и польскими. Ян Гаштолт, воевода виленский, Ивашко Монивид, воевода троцкий, предок сегодняшних Доростайских герба Лелива, Кежгал, староста жмудский, Петраш Монгердович, маршалл земский и наместник новогродский и Радзивил Гостыкович, гербы [295] которые на братство с поляками при Ягелло взяли, им назад отослали и своими старыми [гербами] печататься начали и много плохого полякам за это замышляли. Король Казимир в это бдительно вмешался и поляков с Литвой к согласию привел, ибо и Кромер об это пишет. Король, распустив сейм, в Литву сразу же на охоту отъехал. Но, похоже, скорее для общего согласия обоих народов это сделал.

О Луцке, Литвой взятом, о смерти Свидригайловой и о склоке поляков с Литвой

В году Христовом 1452, месяца февраля, князь Болеслав Свидригайло Ольгердович, брат Ягеллов, большой болезнью ослабленный, в Луцке умер и замок луцкий Литве дать приказал. Причем Литва сразу же великим азартом приехала. В это же время князь Ми– хайло Зигмунтович, который в Москву, как я уже дважды выше описал, убежал, в монастыре, будучи отравленным, умер. Оба тела в Вильно были привезены, в костеле св. Станислава на замке были погребены. А литовцы Луцк заняли и волости прилегающие с пригородами заняли и замок Владимир с городом сожгли, из-за чего большие склоки возникли, когда поляки скрежетали на короля, что по его воле Литва Луцк взяла, как говорили. И решили это, дабы шляхта Малой Польши владимирский замок, Литвой сожженный, вновь отстроила и Луцк и у них отняла. Но ничего не сделали господа польские с этим своим советом из-за боязни обиды королевской. Подскарбию коронному, управляющему соляными копями, сказали, дабы оружие к Луцку хоть бы [295v] тоже сам король приказал бы, не допускали применять. Когда об этом король узнал, сурово разгневался на Збигнева, кардинала, и на краковского и сендомирского воевод, и послал на них жаловаться на съезд Великих поляков, которые его правление упорно осуждали. Как-то потом в Сендомире на Святкикороль имел сейм для мести за эту обиду свою, на котором вместе с господами об оскорблении своем настойчиво говорил. Но ему Збигнев, кардинал, на все широкий ответ дал, стыдя его за то, что к Литве более чем к полякам склонен был и с ними регулярно в беседах и в подарках общался и Луцк с Подольем потому им от Польши допустил оторвать. Вскоре после этого татары в Подолье вторглись и Ров, замок, добыв, (который Бона королева вновь построила и Баром прозвала) с большим числом добычи вышли.

Сейм в Серадзе с Литвой

На сейме серадзском господа литовские через послов своих о том же, что и ранее, сурово и нагло с угрозами войны о разрыве говорили полякам, которым господа коронные ласковый и мирный ответ дали и короля упорным настаиванием к присяге и подтверждению прав и свобод коронных подводили. Он, ими уже отовсюду стесненный, с восемью передовыми господами коронными совет тайный имел.

А когда это приводил, так что в то время не мог согласно господ польских требованию учинить, из-за опасности голове своей и отрыве Литвы [296] упросил у них на размышление на год один, дабы этим временем Луцк и передовые замки литовские во власть свою прибрать, и сокровища все Великого княжества Литовского в Польшу перенести. И привели к тому господа польские короля, что, обещая им это, записями своими с печатью и с подписью руки подтвердить должен был, к чему тоже они печать приложили и архиепископу к сохранению поручили и с этим с сейма разъехались.

Татары в Подолье вторглись с подозрением на литовцев

В это время татары вновь в Подолье вторглись и волости все аж до Львова поразоряли. А когда уже с пленом вытягиваться в орды задумали, то после четырежды возвращались и людей, которые были со скрытых мест на жатву вышли, в нищую неволю взяли. Из– за чего король русскую шляхту с Яном Чижевским[143] и с Тенчинским, воеводой краковским, и с волохами послал, дабы татарской суровости воспротивились. Сам в Литву подался, хоть в то время большой эпидемией был удручен, на охоту отъехал. Но прежде чемнаши на татар приготовились, они с большим пленом в орды ушли.

А было делом известным, что господа литовские тех татар привели, ибо тотчас же Гаштолт с Монивидом послали Радзивила Гостыковича с великими подарками к Шахмату, царю заволжскому, дабы как