Внезапно его окутала тьма, но тьма эта была неестественной. «Может, обморок?» – подумалось Ронину, однако из тьмы зазвучал гулкий, раскатистый голос, затронувший некую отдаленную струнку в памяти.

– Я снова с тобой, малыш! Не бойся, не бойся!

Вокруг волшебника вновь сомкнулась чешуйчатая лапа, да такая огромная, что свободного места в кулаке осталось еще предостаточно.

– Дункан!

– Поздно, моя эльфийская леди! – откликнулся Фалстад. – Любимый твой уже мертв… но какую славную повесть сложат о нем живые!

Однако Верисе не было никакого дела ни до славных повестей, ни даже до совершенно неверного предположения на предмет ее чувств к лорду Сентуру. Важно было одно: на глазах Верисы только что пал человек исключительной храбрости, пусть почти ей и незнакомый. Действительно, подобно Фалстаду, эльфийка сразу же поняла, что вниз несется не Дункан, а лишь его бренная оболочка, но ужас его трагической гибели поразил ее в самое сердце.

Отчасти утешало Верису одно – понимание, что Дункану удалось совершить почти невозможное. Удар, из-за которого дракон продолжал биться в судорогах, был смертельным. Да, умирающий исполин еще силился вытащить засевший в основании черепа клинок, однако силы его таяли на глазах. Еще немного, и крылатый гигант отправится на дно моря вслед за своим убийцей.

Однако дракон, даже при смерти, оставался угрозой нешуточной. Вот они с дворфом едва не угодили под взмах крыла. Уходя от бешено бьющегося в воздухе исполина, Фалстад направил грифона вниз, и тут Верисе сделалось вовсе не до судьбы Дункана: только бы удержаться!

Что до второго дракона, тот тоже не оставлял грифонов в покое. Спасаясь от его жутких когтистых лап, Фалстад снова повел крылатого зверя вверх, пронесся над уцелевшим чудовищем, а еще один из всадников чудом проскочил мимо щелкнувших совсем рядом челюстей.

Оставаться здесь дальше было нельзя. Правивший вторым зверем орк явно имел огромный опыт воздушных сражений с грифонами. Рано или поздно его дракон изловит одного из дворфов, а новых смертей Верисе вовсе не хотелось.

– Фалстад! Уходить надо!

– Ради тебя, моя эльфийская леди, с великим бы удовольствием, но у этой чешуйчатой скотины и ее погонщика, похоже, другие планы!

Действительно, второй дракон принялся неотвязно преследовать Верису со спутником, и, скорее всего, по наущению орка. Вероятно, тот, заметив за спиной дворфа вторую всадницу, счел ее некоей важной особой. Правду сказать, само появление на пути двух алых чудовищ порождало в уме немало вопросов, прежде всего – не связана ли их атака с заданием Ронина? Но, если так, главной целью должна была стать не Вериса, а он…

А, кстати, где Ронин?

Пока Фалстад подгонял грифона, а дракон настигал их сзади, эльфийка быстро огляделась, но Ронина снова нигде не нашла. Встревоженная, она огляделась внимательнее. Ни мага, ни даже везшего его грифона поблизости не оказалось.

– Фалстад! Я Ронина не вижу, и…

– После, после! Сейчас, самое главное, держись крепче!

Вериса послушалась… и как раз вовремя. Грифон внезапно свернул в сторону, да так круто, что, промешкай она – ни за что бы не удержалась.

Когти дракона сомкнулись в том самом месте, где только что находились Вериса с дворфом. Взревев от досады, дракон свернул следом за ними.

– Готовься к битве, моя эльфийская леди! Похоже, другого выхода у нас нет!

С этими словами дворф выхватил из-за спины буремолот, а Вериса вновь прокляла утрату лука. Да, меч остался при ней, однако, в отличие от Дункана, следопытка к подобному самопожертвованию была еще не готова. Кроме того, ей следовало выяснить, что стряслось с Ронином, по-прежнему остававшимся главной ее задачей.

Орк, тоже обнаживший длинный топор, взмахнул им над головой и издал некий варварский боевой клич. В ответ Фалстад гортанно, пронзительно закричал. Похоже, ему, несмотря на всю заботу о Верисе, не терпелось ввязаться в бой. Оставшаяся не у дел, следопытка еще крепче стиснула пальцы. Только бы замысел дворфа сработал…

И тут среди бьющихся, откуда ни возьмись, возник титанический зверь цвета ночи. Преградив алому дракону путь, он совершенно сбил с толку и дракона, и его всадника.

– Во имя…

Больше Фалстад не смог сказать ничего. Эльфийка обнаружила, что вовсе утратила дар речи.

Вдвое превосходящие в ширину крылья красного зверя, черные крылья заслонили от взора Верисы все вокруг. Металлические отблески этих крыльев едва ли не ослепляли. Оглушительный рев, точно гром, сотряс небо, заставив грифонов шарахнуться в стороны.

Невиданной величины дракон щелкнул зубами, грозя красному, в сравнении с ним казавшемуся малышом. Темные сферы его глаз взирали на меньшего исполина из-под полуопущенных век с неприкрытым презрением. В ответ дракон орка тоже грозно взревел, однако новый противник явно пришелся ему не по вкусу.

– Может статься, моя эльфийская леди, тут нам с тобой и конец! Это ж не кто иной, как он – сам темный!

Черный великан расправил крылья во всю ширину. Звук, вырвавшийся из его жуткой пасти, напоминал грубый издевательский смех. Тут Вериса снова заметила блеск металла – множества металлических пластин, защищавших большую часть тела новоприбывшего. А ведь природную броню драконов саму по себе пробить очень непросто – каким же металлом подобной твари вздумалось укрепить чешую?

Ответ не заставил себя долго ждать. Адамантит… Только адамантит и превосходит практически непробиваемую чешую прочностью, и только один крылатый исполин когда-либо решился подвергнуться таким немыслимым мукам во имя власти и себялюбия.

– Смертокрыл, – прошептала Вериса. – Смертокрыл…

Среди эльфов с давних времен считалось, что на свете существует пять великих драконов, пять исполинских зверей, пять воплощений магических и природных стихий. Некоторые утверждали, будто красная, Алекстраза, воплощает собой самую суть жизни. Об остальных было известно немногое, ибо драконы еще до появления людей жили замкнуто, уединенно. Да, эльфы чувствовали их влияние и даже от случая к случаю вели с ними кое-какие дела, однако истинных своих тайн древние создания никогда им не раскрывали.

Но даже среди драконов нашелся один, кто предпочел сделаться всем известным и время от времени напоминал всему миру, что некогда, до появления на свет других рас, мир безраздельно принадлежал его роду. Изначально носивший иное имя, он еще в давние времена выбрал себе прозвание «Смертокрыл», куда лучше отражавшее его презрение к низшим созданиям и намерения на их счет. Даже старейшие из народа Верисы не могли утверждать, будто знают, что движет черным, как смоль, исполином, но уже многие годы он делал все возможное, стремясь уничтожить мир, построенный эльфами, дворфами и людьми.

У эльфов для него существовало еще одно имя, произносимое только шепотом и только на почти всеми забытом древнем наречии. Ксаксас… Короткое прозвище с множеством значений, и все – страшнее некуда. «Хаос»… «ярость»… воплощение буйства стихий сродни извержениям вулканов или сокрушительным землетрясениям. Если Алекстраза являла собой стихию жизни, связующую мир воедино, то Смертокрыл символизировал силы разрушения, непрестанно стремящиеся разнести его вдребезги.