– Но вы же не отрицаете необходимости прогресса, развития? – наскакивал на него лысоватый человечек с бородкой, невесть когда успевший присоединиться к общей беседе.

– Ну разумеется, наше общество развивается, – соглашался тот. – Происходят объединения рощ… простите, семейств, это естественный процесс.

– И какой же у вас тип правления?

– Хм… – задумался Жоффре. – Старолесной, я бы сказал. Видите ли, наиболее крупное объединение рощ уже может считаться лесом, то право первого голоса по жизненно важным вопросам переходит именно к нему.

– А другие проблемы?

– А их все семейства решают так, как сочтут нужным, – ответил рыцарь. – Разумеется, существует свод старинных правил, нарушить которые столь же позорно, сколь обзавестись омелой…

– Это в каком смысле? – заинтересовался следователь.

– О, я снова выражаюсь туманно, – вздохнул тот. – Вы ведь знаете, что омела паразитирует на деревьях, как… – Тут он огляделся, убедился, что ни одной дамы поблизости нет, и закончил фразу: – Как некоторые женщины сомнительного поведения – на состоятельных мужчинах. У нас такое положение вещей считается зазорным. В конце концов, никто не мешает расширить свои посадки, так чего же ради обманывать, скрываться и притворяться?

– Действительно… – пробормотал Бессмертных.

– Выходит, у вас всё-таки монархия? – не отставал человечек с бородкой. У него был короткий, немного вздернутый нос, до смешного напоминавший пятачок.

– У нас нет единоличного властителя, – мягко поправил дю Бриндвиль.

– Ну хорошо, у вас клановая система?

– Уже ближе, – уклончиво сказал рыцарь. Заметно было, что он затрудняется определить систему государственного устройства родного Форэ, но сознаваться в этом явно не желает.

– Полно вам! – пришел к нему на помощь следователь. – Что вы вцепились в милейшего дю Бриндвиля? Кстати… хм… не имею чести…

– Виннипольд Цукерно, – отрекомендовался человечек с бородкой. – К вашему сведению, великосовестный член ложи Усердных каменщиков с мозолями второй степени!

– А-а… – протянул доктор Немертвых, изучавший в соседнем кресле вечернюю газету, особым образом склеенную из телеграфных лент. – Знаем, как же. Сладкозвучный глас моральной оппозиции…

– Демократ-извращенец, – хихикнул Ян, лениво игравший с Бертом в орлянку. Выигрывал все время Берт, но приятелей это не волновало – они были полны решимости узнать, когда же теория относительности всё-таки возмутится и исправит положение.

– Грязные инсинуации! – гордо сказал Цукерно. – Измышления воинствующих невежд! Монархические происки!

– А диагноз-то налицо… – заметил доктор, поправляя пенсне.

Пол Топорны отвлекся от бильярда, за которым разделывал в пух и прах господина Крепеньких (отставной контр-адмирал все время требовал реванша, но пока сумел победить только однажды, и то потому, что офицер суда ему поддался), попросил у Немертвых свой дипломат, перебрал бланки и удовлетворенно кивнул, после чего вернулся к игре.

– Уже на учете? – поинтересовался Бессмертных.

– Точно так, – отозвался Топорны, лихо уложив крученый шар в лузу.

– Палачи! Кровавые сатрапы охранки… – тихо, чтобы тот не услышал, проговорил Цукерно. – История нас рассудит!

– Ну будет вам, будет, – примирительно произнес следователь. – А скажите, господин Цукерно, верно ли, что члены вашей ложи единственно приемлемым государственным строем считают демократический?

– Ну разумеется! – воскликнул тот.

– И что же? – поинтересовался Руперт. – В вашей стране уже построено полностью демократическое общество?

Розен отчетливо хрюкнул, но сделал вид, будто поперхнулся виски со льдом, кое поглощал за отсутствием вожделенной «бессмертновки».

– Пока, – с чувством собственного достоинства ответил Цукерно, – пока еще нет. Увы, издержки прежнего режима все еще дают о себе знать, и мы вынуждены много работать над этим! Зачем, по-вашему, создана наша ложа? Взгляните на эти мозоли!

Он сунул ладони под нос следователю. Тот поспешно отодвинулся.

– Да, руки натруженные, вижу… И как успехи? – спросил он.

– Дела идут, – сурово сказал демократ. – В любом случае, у нас простому человеку живется намного лучше, чем в вашем Каролевстве, где никто не защищен от произвола властей!

– Угу, то-то у вас в прошлом году голод случился, – заметил Теодор, не отрываясь от газеты. – Потому что народные избранники фонды разворовали и сбежали. Начали посевную – а сеять-то нечего, нечем и негде… Помнится, по всему миру средства на провизию собирали.

– Это издержки, – нахмурился Цукерно. – Мы должны создать идеальную социальную модель, и на пути к этому возможны некоторые… ошибки.

– А о каком это произволе вы изволили толковать? – поинтересовался Немертвых.

– О таком, что в вашем распрекрасном Каролевстве человека ни за что ни про что могут схватить, расстрелять, отправить на каторгу…

– И съесть, – подсказал комиссар. – Если беарийцам попадется.

– Да, съесть! И это в цивилизованной, казалось бы, стране! Ваш правитель поощряет варваров из соседней державы, в которой и вовсе творится невесть что! И вдобавок…

– А у вас уже перестали использовать стимулы? – поинтересовался доктор.

– Что, простите? – сбился с мысли Цукерно.

– Стимулы, – повторил Немертвых и опустил газеты. – Ну, такие палки, которыми просветители бьют недовольных по почкам. Хм?..

– Э-э-э… – замялся тот. – Право, впервые слышу. Я уверен, это происки недоброжелательно настроенной прессы. Когда я натыкаюсь на такие байки о моей стране, у меня буквально волосы встают дыбом!

– Было бы, чему вставать, – хмыкнул Сидельских и махнул стюарду, чтобы подал еще виски.

– Ваш юмор, сударь, слишком тонок, я не в состоянии его разглядеть, – сказал Цукерно надменно.

Комиссар не стал разбрасываться словами, а молча положил ногу на ногу и принялся оной ногой покачивать. Вид хорошо поработавших на своем веку тяжелых сапог с подкованными каблуками явно подействовал на господина демократа не слишком умиротворяюще, и он поспешил отодвинуться в сторонку.

– Вот об этом я и говорю, – горько заметил он. – Права человека! Пустой звук! Пускай вашему гражданину и даст политическое убежище другая держава, так нет же, за ним отправляются такие вот… господа и силой волокут на расправу!

– Еще чего, – сказал Сидельских и откусил кончик сигары. – Буду я таскать! Чик – и готово!

Цукерно постарался переместиться таким образом, чтобы между ним и комиссаром оказался массивный стол.

– А свобода? Пустой звук! – продолжил он. – Ну ладно, на Мглистых островах, у нас, в других местах люди хотя бы имеют некоторую свободу передвижения, а в Каролевстве? В Беарии? Эти ваши бесчисленные консервные заводы и лесоповалы! Да что там консервы! Права женщин жестоко попраны! Никакого надзора, контроля и просвещения!