– Как я? – спрашиваю я.

– Нет. Ты, Аза, никогда не была утопленницей, – говорит она. – Наша цель – защищать Магонию, даже если кто-то в столице считает, что защита ей не нужна, что ей не нужны ни стратегия, ни план сражения.

Она презрительно кривит губы.

– Мир меняется, Аза Рэй, и ты тоже участвуешь в этих переменах. А сейчас ты должна научиться выполнять свою работу.

Дай тащит меня в другую часть палубы.

У меня миллион вопросов.

– Мы направляемся в Маганветар? – спрашиваю я. – А где он, кстати?

– Его местоположение меняется, – нехотя отвечает он. – И нет, мы направляемся не туда. В столице тебе будут не рады, и там ты будешь в опасности.

– Почему?

– Официально ты не член экипажа «Амины Пеннарум», – говорит он после короткой заминки.

– Как это? Разве капитан не послала за мной Дыхание…

Дай резко оборачивается.

– Не упоминай о них, – говорит он серьезным тоном, пристально глядя мне в глаза. – Поверь мне, лучше этого не делать. Никто по своей воле не позовет их на свой корабль. Их нанимают, когда имеются веские причины и за большое вознаграждение.

– Но что они из себя представляют?

Он пропускает мой вопрос мимо ушей.

– Ради тебя мы прибегли к услугам одного из них, но я даже не могу придумать второго столь же важного повода. При встрече с любым служебным кораблем ты должна будешь укрыться в трюме, а мы все должны будем отрицать, что ты находишься на борту. Это приказ капитана.

Я украдкой поглядываю на Заль. Она не смотрит в нашу сторону. Вот она встает за штурвал. До сих пор у меня не было возможности разглядеть это громадное колесо с ручками и спицами. Оно имеет форму солнца с лучами. Вращая штурвал, Заль управляет ходом корабля.

– Но куда мы держим курс? – спрашиваю я снова.

– От тебя требуется смотреть, а не разговаривать, – говорит Дай с легкой усмешкой.

Сначала я не могу понять, на что именно я должна смотреть. Затем один из магонцев начинает петь вместе со своим кануром. Их песня приводит в движение расположенный на корме подъемный кран.

Песня другого магонца разжигает в небольшой чаше огонь и поджаривает на нем зерно. Он разделяет кушанье со своим кануром.

Выпусти меня, стонет Милект. Он сердито хлопает крыльями и стукается о стенки моего легкого. Я канур, а не матрос. Я для этого не предназначен. Я должен петь, а не молча стоять в стороне.

У меня нет времени слушать его жалобы, а вот научиться разжигать костер одним только голосом я не прочь.

– А мне обязательно его выпускать? – спрашиваю я у Дая.

– Нет, не обязательно, – говорит он с ухмылкой. – Но, скорее всего, тебе захочется это сделать. Они царапаются.

Похоже, он прав. Я ощущаю, как крошечные лапки Милекта скребутся о стенки моего легкого.

Желчь комом подступает к горлу.

– Как города держатся в небе? – спрашиваю я в попытке отвлечься. – На чем они держатся?

Дай вздыхает.

– Тебе разве известно, как все устроено в поднебесном мире? Почему небо у них голубое? Что освещает их комнаты по ночам? Знают ли утопленники, за счет чего летают их самолеты? Можешь ли ты объяснить мне, как они держатся в воздухе?

А он находчивый. Но неужели он думает, что я не смогу ответить на его вопросы? Пожалуй, нам есть о чем поговорить. Я бы с удовольствием разъяснила ему парочку-другую подобных загадок. Я уже готовлюсь к словесной дуэли.

Я расскажу тебе, как устроены самолеты, если ты расскажешь мне, как устроен ваш мир.

Но как только я открываю рот, чтобы это сказать, он фыркает и начинает смеяться.

– Даже если бы я говорил сотню лет подряд, я все равно не смог бы рассказать тебе всего, Аза Рэй Куэл. Когда-то магонцы контактировали с утопленниками. Даже самые бедные магонские города, чьи жители сейчас умирают от голода, утопленники называли раем. А нас они называли ангелами, а некоторые даже считали нас богами.

Немного помолчав, он спрашивает:

– Ты когда-нибудь драила палубу?

– Нет. У нас, знаешь ли, не было судна, потому что жили мы не на побережье. А еще я всю жизнь болела. Так что… э-э-э… драить палубу мне не доводилось.

Дай протягивает мне ведро со шваброй. Но стоит мне только потянуться за ними, как он берет высокую ноту, и через секунду птица, живущая у него в груди, начинает ему подпевать.

Швабра поднимается в воздух и протирает участок палубы.

Дай замолкает – и швабра падает.

– Твоя задача – вымыть всю палубу без помощи рук.

Я заглядываю в ведро: в мыльной воде плавает жесткая щетка.

– Э-э-э, – говорю я.

– Ты тратишь мое время. Вчера вечером я гонял по небу сверхновые. Уж со шваброй-то ты должна справиться.

Милект оживляется и начинает топтаться у меня в груди. Он готов. А я в полной растерянности.

– Я не… я не могу просто взять и запеть, – говорю я. Почему Дай не понимает? Раньше мне едва хватало воздуха для того, чтобы говорить, а о пении не могло быть и речи.

– И учиться ты, судя по всему, не желаешь, – говорит он. – Хорошо. Скреби как утопленница, пока не передумаешь.

Я вздыхаю. Подозреваю, что в следующий раз мне поручат мыть туалеты. Можно считать, что с палубой мне еще повезло. И вот я засучиваю рукава и становлюсь на колени. Милект вопит у меня в груди:

Выпусти меня! Я пою, а не чищу.

– Ну и пой, – говорю я ему. И ничего страшного, что я разговариваю с птицей, которая сидит у меня в грудной клетке.

Я принимаюсь за работу. Но драить палубу не так-то просто, когда повсюду как ни в чем не бывало творятся чудеса.

У меня на глазах матрос-ростра расправляет свои зеленые крылья и поднимается в воздух с сетью, сделанной из материала, похожего на толстую паутину. Он закидывает сеть в небо, и туда набивается множество мотыльков. Он скармливает улов нашему голодному гроту.

В другом конце палубы магонец песней распускает один из парусов. Тот отряхивается от воды, подобно выбравшемуся из речки животному.

Ростры упражняются в бросании лассо и плетении узлов. Их движения отточены и грациозны. Кого, интересно, они собираются здесь арканить?

У меня над головой светит солнце, а под кораблем идет небольшой дождик. Его вызвало стадо шквальных китов, плывущее у борта корабля. Я искоса поглядываю на них, не переставая скрести. Детеныши играют друг с другом и толкают своих матерей. Малыши поют свои собственные песни: простые, протяжные, зачарованные, сотканные в основном из счастья.

Солнышко, поют они. Солнышко. Блестит. Пей солнечный свет.