— Оставь ключи, пожалуйста, — шепчу, а сердце всё ещё не бьётся. Я своими руками обрываю последние ниточки между нами.

Холодный металл и неожиданно холодные пальцы касаются моей кожи. Он больше ничего не говорит. Просто уходит.

— Ты в порядке? — обнимает меня Машка.

— Нет. Во всех смыслах нет.

Меня начинает мелко потряхивать. То ли это откат от беседы с Костей, то ли страх произнести вслух следующие слова.

— Вот Жданов — скотина, умеет настроение испоганить!

— Я, кажется, беременна, — выдаю на одном дыхании. — Я не просто так вернулась домой вчера. Мне стало нехорошо и…

— Ты тест уже сделала? — как всегда, рвётся в бой Машка.

— Нет. Вчера негде было взять, утром Костя обнаружился.

Маша очень быстро берёт всё в свои руки, а точнее ключи от моей машины, и едет в магазин. Я не успеваю убрать все последствия пребывания Кости, как она возвращается и вручает мне небольшой пакет.

— Все, что нашла. В дальнем магазине был последний, а у тёти Кати три, но все просроченные. Лучше, чем ничего. Вперед, — говорит, заталкивая меня в ванную.

Я растерянно стою с ворохом коробочек и не знаю, с чего начать. Цветастые, жизнерадостные упаковки, украшенные счастливыми пузатыми дамочками, не очень-то воодушевляют в такой ситуации, но всё равно приходится действовать по инструкции.

Выкладываю на раковине в ряд все тесты и отворачиваюсь к противоположной стене на положенные три-пять минут.

Не так и просто встретиться со своим будущим.

44. Всё решено за меня

Раз, два, три. Считаю про себя секунды. Они тянутся долго-долго, как жвачка, лениво высыпаясь песчинками сквозь пальцы.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Начинаю очень медленно. Чем дальше, тем сильнее ускоряюсь. Вроде бы никто не гонится, а сердечко несётся галопом.

Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, ну вот сейчас можно? Бесконечная минута прошла. Мне можно простить моё нетерпение.

Я хочу знать скорее.

Я хочу не знать никогда.

Оборачиваюсь на секунду, глядя только в зеркало, и тут же обратно. Успеваю заметить уставшую, заплаканную девушку. И никаких красных полосок в районе раковины. Но должна же быть хоть одна. Они все что ли просроченные? Может посмотреть? Вдруг зря жду.

Оборачиваюсь и пытаюсь заглянуть в саму себя. Внутри бушует штормовое море, а снаружи — полный штиль. Только вот на шее часто-часто пульсирует венка, зрачки сожрали почти всю радужку, мурашки, не прекращаясь, кочуют из одного места в другое, выдавая моё состояние.

А предатель-взгляд сам по себе соскальзывает вниз и натыкается на пустоту на просроченных тестах. На единственном рабочем рядом с первой ярко-алой виднеется бледная, почти прозрачная вторая полоска.

Раньше, когда я думала об этом моменте, казалось, что он будет наполнен счастливым предвкушением. Я буду выбирать один из сотен вариантов, как обрадовать Костю, друзей, родственников. Выбирать одежду для нового человека и скупать приспособления, которые покажутся практичными, но так ни разу и не пригодятся.

Сейчас же приходится придерживать одной рукой выпрыгивающее сердце, другой останавливать крик, рвущийся из горла. Кусаю ладонь до боли, до красных чётких следов, чтобы удостовериться в реальности происходящего.

Слёзы только не остановить.

Не знаю, сколько времени проходит, но в ванной появляется Маша. Я настолько оглохла, что не слышала, как она меня звала и вскрывала дверь снаружи.

— Малин, ну тут почти не видно, — щурясь пытается навести резкость, чтобы разглядеть вторую полоску.

— Тоже считается, — сгребаю все неудавшиеся тесты, вырываю из рук Машки ещё один и отправляю в корзину.

Проблема от этого не исчезнет, но хоть какие-то действия успокаивают.

— А если он бракованный? — возмущается она, тоже разозлившись. — Так, пойдём попробуем утрамбовать в тебя завтрак и съездим в город к доктору.

— Завтрак — нет, а насчёт второго согласна, пойду одеваться.

— Тпру, лошадка, — хватает за рукав меня Маша. — Первым делом самолеты. Шагай на кухню, я овсянку сварила, как ты любишь.

Желудок скрутило в тугой узел, но подругу обижать не хочется. Поесть вряд ли получится, но хоть сделаю вид.

— Умывайся, и жду тебя на кухне, — крепко обнимает, долго не отпуская. — Малинка, мы со всем справимся, верь мне, — клюёт в щёку поцелуем и оставляет меня одну.

От её поддержки во всём этом сумасшествии становится немного теплее. Я знаю, что она меня никогда не оставит и поможет, но придётся справляться одной.

Но Костя… Что он скажет, когда узнает? Судя по его сегодняшним обещаниям, посадит на цепь рядом с собой, и всё будет продолжаться и дальше. Или всё это была игра и он отправит меня избавляться от ребенка? А я сама себя не отправлю? Я смогу с этим жить?

Хоровод моих мыслей обрывает звонок мамы. Это уже становится нехорошей традицией после приезда Кости. Неужели он ей нажаловался, чтобы “повлияла”?

45. Тишина

Малодушно жду, пока закончится звонок и погаснет экран. Оправдываю своё невежество тем, что её высказывания сейчас могут слишком сильно повлиять на мои решения и настроение. Не хочу слышать очередной идеальный план моей жизни, срежиссированный мамой.

В меня всего пять минут назад ударила молния, врезался автомобиль и упал тот самый кирпич на голову. Думаю, я заслужила передышку хотя бы от мнения, что важен кто угодно, кроме меня. Совсем скоро и так от меня самой вообще мало что останется.

К счастью, звонок не повторяется.

А вот дальше время сходит с ума. Оно проносится кометой мимо меня, пока заталкиваю в себя кашу, одеваюсь, чищу зубы, глядя на полоски на тесте. Пока Машка пытается меня развеселить по пути в клинику. Даже километровые пробки милостиво пропускают нас в город.

А потом время начинает липко тянуться. Медсестра медленно заполняет карточки, задавая глупые вопросы по кругу, заботливо протирая кожу спиртом, выкачивает сразу три пробирки крови.

Когда врач приглашает на УЗИ, сердце разгоняется до ста двадцати, а часы, наоборот, останавливаются. Долго и неприятно водя датчиком, хмуря брови, она смотрит в монитор. Я тоже заглядываю в надежде хоть что-то разглядеть, но мутные пятна из всех оттенков серого не складываются ни в какую картинку.

Врач диктует какие-то параметры для медсестры, а я всё больше не понимаю, почему разговаривают не со мной. От этого ещё страшнее, а спросить не хватает голоса. Я слишком боюсь ответов.