class="p1">— Нет, — говорит он мне, не задумываясь ни на минуту. — Я имею в виду, я ни с кем не спал.

Облегчение захлестывает меня. — Хорошо.

Тишина длится всего несколько секунд, прежде чем я продолжаю, несмотря на то, что все во мне говорит мне заткнуться.

— Но даже если бы это было так, это не мое дело.

Он не отвечает, и становится так тихо, что я начинаю задаваться вопросом, не заснул ли он, но, когда я поворачиваю голову, чтобы проверить, я обнаруживаю, что он смотрит на меня в ответ. По моим венам разливается непреодолимое желание поцеловать его, но я не могу.

Не без того, чтобы иметь некоторое представление о том, что происходит между нами.

Я прерываю зрительный контакт и снова поворачиваюсь к ночному небу. Я не могу смотреть на его лицо, пока задаю вопрос, который собираюсь задать. Я боюсь ответа, но мне нужно его услышать.

— Можешь ли ты честно сказать, что я единственная, кто здесь что-то чувствует?

Мой голос звучит почти надломленно, и вы можете услышать, как моя уверенность начинает пошатываться. Но я знаю, что он слышит меня, когда вздыхает.

— Пожалуйста, не заставляй меня отвечать на этот вопрос.

— Почему? — Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Потому что мне не понравится ответ или потому что тебе не понравится?

Ты можешь видеть это по его глазам — по тому, как расширяются его зрачки и как он продолжает смотреть на мои губы. Он ведет мысленную битву в своей голове, пытаясь понять, следует ли ему прислушиваться к ангелу на своем правом плече или дьяволу на левом. И когда он поворачивается на бок и легонько кладет руку мне на лицо, я думаю, что могу понять, кто из них выигрывает.

Мое сердце колотится о грудную клетку, когда я смотрю на него в ответ. Он заправляет мои волосы за ухо, и его челюсть сжимается.

— Чертов ад, — шепчет он. — У меня нет ни единого шанса, когда дело касается тебя, не так ли?

Я хочу спросить, что он имеет в виду. Заставить его развить это утверждение и дать мне что-нибудь обдумать позже, когда я дам волю своим мыслям. Но прежде чем я успеваю спросить, он вырывает слова прямо из моего рта, прижимаясь своими губами к моим.

Если я думала, что поцелуй на вечеринке был хорошим, то это ставит меня в неловкое положение. Он притягивает меня к себе сзади за шею, и его большой палец проводит по моей скуле, заставляя оживать каждую частичку меня. Приоткрыв мой рот, его язык встречается с моим, и тихий стон, который он издает, подтверждает для меня все.

Я определенно не одинока в этом.

Когда я перекидываю через него ногу, его рука перемещается с моего лица на бок, и он обхватывает меня за талию, чтобы притянуть ближе. Я провожу ногтями по его спине, наслаждаясь тем, как учащается его дыхание.

Обстановка начинает накаляться, и я уверена, что если бы мы не были на крыше, то прямо сейчас снимали бы одежду. Мы хватаемся за каждую частичку друг друга, за которую только можем, и Хейс углубляет поцелуй, как будто не может насытиться. Но вскоре после того, как мы начинаем тереться друг о друга, он все прекращает.

— Черт, — ворчит он, прижимаясь своим лбом к моему.

Я ничего не говорю, когда он садится и проводит руками по лицу. Воцаряется ошеломляющая тишина, ни один из нас не знает, что сказать. Единственное, что я точно знаю, так это то, что он не посмотрит на меня. Я наблюдаю, как он смотрит на небо, затем в мою сторону, но никогда не возвращает свой взгляд ко мне.

Он опускает голову, признавая поражение. — Вот почему я пытался держаться подальше.

Я уверена, что должна что-то сказать. Что-нибудь, что помешало бы ему снова впасть в панику. И, может быть, если бы я не сидела здесь с онемевшей задницей посреди ночи, я бы смогла подумать об этом. Но я слишком ошеломлена — так же сбита с толку, как и он, если не больше.

Он остается на месте еще пару минут, а затем почти шепчет «Спокойной ночи, Лейкин», прежде чем соскользнуть с крыши и проскользнуть обратно через окно Кэма.

И любой шанс, который у меня был заснуть сегодня вечером, исчезает вместе с ним.

10

Наждачная бумага проходит по заготовке, разглаживая ее и придавая форму доски для серфинга, о которой я всегда мечтал. Это долгий процесс — создать свою собственную доску, но это будет так приятно, когда я буду кататься на волне с этим малышом.

Однако пройдет совсем немного времени, прежде чем это произойдет. После того, как я буду удовлетворен формой, настанет время добавить стекловолокно и смолу. Я также планирую попросить Мали сделать для нее художественное оформление. Я видел всего пару ее рисунков, но Кэм постоянно говорит о том, какая она талантливая.

Я хотел упомянуть об этом вчера вечером, но у меня так и не было возможности. Единственный человек, который знает, что я создаю свою собственную доску, — это Кэм. Если остальные парни узнают, они будут приставать ко мне с просьбой сделать каждому из них по одной, а у меня нет времени на это дерьмо.

Технически, я мог бы поговорить с ней об этом сегодня утром… если бы остался поблизости. После того, как прошлой ночью я вернулся в дом, у меня не было ни малейшего шанса заснуть. Все, что я мог делать, это лежать и пялиться в потолок, в то время как мысли о Лейкин постоянно напоминали мне, что я снова облажался.

Как только взошло солнце, я солгал все еще полусонному Кэму и сказал ему, что мне нужно идти на работу. По крайней мере, так мне не пришлось бы встречаться с Лейкин. Это идиотский поступок, я знаю, но как я мог смотреть на нее после прошлой ночи? Я пообещал, что больше к ней не прикоснусь, а потом послал это обещание к черту, поцеловав ее на крыше. Да, она этого хотела, но только потому, что не знает ничего лучшего.

Если бы она знала, насколько я не в ее лиге, она бы не удостоила меня второго взгляда.

Лейкин Бланшар находится в отдельной категории. Она не только незаслуженно великолепна, но и может оскорбить вас, а потом заставить извиняться за это. Убийственная смесь красоты и нахальства. Парень,