рту, когда я вдыхаю. Я немедленно начинаю кашлять. Мали хихикает, похлопывая меня по спине, как ребенка.

— Лей, детка, — говорит она снисходительным тоном. — Мы пьем вино, а не вдыхаем его.

Но она понятия не имеет, что я представляю, как мое тело было зажато между бильярдным столом и Хейсом. И, судя по тому, как он теребит нижнюю губу, уставившись в свое пиво, я думаю, он тоже это представляет.

Примечание для себя: Добавь секс на бильярдном столе в мой список «Трахни Хейса».

— Мы должны пойти поиграть как-нибудь вечером, — предлагает Лукас. — Но не удивляйтесь, когда я надеру вам всем задницы.

Парни обмениваются взглядами, прежде чем разразиться истерическим смехом. Лицо Оуэна краснеет, когда он хватается за воздух ртом, а Кэм чуть не плачет.

— Чувак, каждый из нас раньше обыгрывал тебя в бильярд, — говорит ему Хейс.

Лукас усмехается. — Это неправда. Я точно знаю, что победил Оуэна.

— Хрен ты это сделал, — парирует Оуэн.

— Я сделал! — спорит Лукас. Он смотрит на Кэма. — Ты был там. Разве ты не помнишь, как я победил Оуэна, когда играл с ним в бильярд?

Кэм прищуривается. — Не совсем, но я помню, как моя сестра выставляла тебя дилетантом.

Посмеиваясь, я наклоняю свой бокал вина в сторону Лукаса. — Твое здоровье.

— Это несправедливо, — жалуется он. — Она может переиграть любого из нас.

— Тут с тобой не поспоришь, — соглашается Оуэн, а Кэм просто хмыкает.

Но Хейс смотрит прямо на меня, впервые за весь вечер обращаясь непосредственно ко мне. — Ты просто полна сюрпризов, не так ли, Рочестер?

Я беспечно пожимаю плечами. — В один прекрасный день люди перестанут недооценивать меня.

Его улыбка становится шире, и я не уверена, что это — восхищение или нежность в его глазах, но это определенно что-то.

Проблема с вином в том, что я редко его пью. Что означает, что, когда я пью его и выпиваю почти целую бутылку в себя, это сильно ударяет по мне. И Лейкин, выпившая вина, отличается от Лейкин, выпившей пива. Она счастливее. Более беззаботная.

Мы с Мали танцуем, пока Оуэн играет на губной гармошке с таким же мастерством, с каким малыш «пукает» ртом. Она держит меня за руку и кружит, и когда я падаю на землю, она ложится рядом со мной вместо того, чтобы помочь мне подняться.

— Мы можем просто переночевать здесь? — спрашиваю я, глядя на звезды. — Небо заставляет меня чувствовать себя такой маленькой.

Мали скулит. — Мне надоело спать здесь на улице. Это звучит по-деревенски.

— Ладно, во-первых, спать на заднем дворе — это не по-деревенски, — говорит ей Кэм. — И во-вторых, вы, ребята, знаете, что там в лесу живут змеи, верно?

Мы обе визжим в унисон, вскакиваем и возвращаемся на свои места. Кэм и Хейс оба хихикают и чокаются своими банками с пивом.

Придурки.

Бессоница — это настоящая сука. На самом деле нет более приятного способа сказать это. Сначала я подумала, что просто не могу заснуть, потому что была пьяна, но комната перестала вращаться, когда я протрезвела пару часов назад. И все же, кажется, я не могу отключить свой мозг.

Мали крепко спит рядом со мной, когда я переворачиваюсь на другой бок и проверяю время на своем телефоне.

Три часа ночи.

Я тяжело вздыхаю и прикладываю руку ко лбу. Такими темпами я, вероятно, не засну до восхода солнца. К счастью, завтра утром у меня нет работы, так что, когда я в конце концов засну, я смогу выспаться.

Может быть, мне просто нужно подышать свежим воздухом. Тепло тела Мали согревает меня с той секунды, как мы забрались в постель — примерно в то же время она пьяно пробормотала что-то о желании купить дикобраза и научить его колоть людей, которые действуют ей на нервы. Она чокнутая даже во сне.

Сев, я выскальзываю из кровати и заворачиваюсь в плед. Заниженная часть потолка всегда была моей любимой деталью в этой комнате. Вот почему я в первую очередь хотела заполучить чердак. Это делает мансардное окно достаточно низким, чтобы я могла стоять через него, как на своем личном балконе. Кроме того, отсюда легко добраться до самой высокой части крыши.

Я осторожно взбираюсь наверх и выбираюсь на крышу. Прохладный ночной воздух немного шокирует, но, когда я сажусь и кутаюсь в одеяло, я быстро привыкаю к нему. Все звезды так ясно сияют у меня над головой. Надвигающейся бури не будет еще пару дней, так что я наслаждаюсь видом, пока могу.

Немного успокоившись, я ложусь на спину и делаю глубокий вдох. Здесь так спокойно. Так умиротворенно. Возможно, я была пьяна ранее, когда сказала Малик, что небо заставляет меня чувствовать себя маленькой, но я была серьезна. В этом есть что-то расслабляющее.

Проходит несколько минут, и я слушаю стрекотание сверчков и пару сов вдалеке, когда слышу, как кто-то взбирается на крышу — и мне не нужно оборачиваться, чтобы увидеть, кто это.

Хейс ложится рядом со мной, но ни один из нас не поворачивается, чтобы посмотреть друг на друга.

— Не можешь уснуть? — спрашивает он, как раз в тот момент, когда тишина становится немного невыносимой.

Есть что-то в том, как Хейс неловко заявляет об очевидном, что заставляет меня усмехнуться. — Что меня выдало?

Он толкает меня локтем. — Не будь умником.

— Ничего не могу с собой поделать, — отвечаю я. — Это моя настройка по умолчанию.

Просто лежа здесь с ним, мои эмоции выходят из-под контроля. Ему не нужно было подниматься сюда. Я даже не знала, что он был здесь, не говоря уже о том, что все еще не спал. Сейчас три часа ночи. Он мог бы вернуться через окно Кэма, и я бы никогда не узнала. Но вместо этого он пришел сюда сам.

— Я рада, что ты вернулся, — тихо говорю я ему.

Он хмыкает. — Ну, я точно не мог оставить Кэма думать, что я внезапно возненавидел его или что-то в этом роде.

— О, не волнуйся. Он просто предположил, что у тебя был праздник секса.

Это задумывалось как шутка — попытка немного поднять настроение и поддержать ложь о том, что идея не похожа на удар паяльной лампой по сердцу. Но острый взгляд на его лице говорит мне, что он не находит это забавным, поэтому я пытаюсь отвлечь его.

— Эй, а ты знал, что есть приложение, которое ты можешь скачать на свой телефон, и оно использует камеру, чтобы показать тебе, на какие звезды ты смотришь?