Всасывая ее губу, я медленно отстраняюсь. Мы встречаемся глазами, тяжело дыша и жаждая друг друга, давая крови возможность остыть.

Она смотрит мимо моей руки на рыбу.

— М-м-м, это рыба-меч?

В ее голосе звучит другой вид голода.

— Да, готова поесть?

— Мхм.

Я беру для нее чай со льдом, и мы идем во двор, чтобы зажечь гриль. Мы садимся у бара. Становится теплее, но уличная система увлажнения и потолочные вентиляторы, обеспечивают температуру, которая идеально подходит для употребления пищи на улице.

— Как сходила по магазинам?

Я беру Маскл Милк (прим. — многокомпонентный протеин) из холодильника.

— Хорошо. Как прошел твой день?

Я захлопываю крышку своего напитка, взбалтываю и опираюсь бедрами о барную стойку.

— Гораздо лучше, если те пакеты, которые я слышал ты бросила у двери, розовые.

— Откуда ты узнал? — она глотает чай, который я подсластил и добавил лимон, как она любит. — М-м-м.

Она делает еще один глоток.

— Детка, если ты продолжишь в этом духе, то тебе придется завести спонсора. И я хотел бы быть первым добровольцем.

— Я покупаю только те вещи, на которые есть скидка. — Она ставит напиток и чертит узоры на конденсате на стекле. — Я знаю, что зарабатываю немного, но все впереди. У меня есть план.

И почему я не удивлен?

Я делаю несколько шагов к барному стулу рядом с ней и сажусь.

— Каков твой план?

Она пожимает плечами и опускает глаза на колени. Ее нежные руки переплетены, и я заметил, что она делает это перед тем, как говорит о чем-то личном, так что я терпеливо жду.

— Гай сказал, что когда он уйдет на пенсию, он передаст право собственности на мастерскую мне. У него нет собственных детей, и он знает, что я люблю гараж.

— Действительно?

— Да.

— Вау.

Я откидываюсь на спинку и закидываю ноги на стойку.

Она свирепо смотрит на меня, но тень улыбки играет на ее губах.

— Вау? Что, так трудно поверить?

— Не много женщин мечтает иметь собственную автомастерскую.

— Не знаю, заметил ли ты, — ее плечи опускаются, и она смотрит на свои ногти, — но я не такая, как большинство женщин.

— Нет, детка, определенно не такая.

Она внимательно смотрит на меня из-под ресниц.

— Было бы неплохо иметь собственный бизнес, быть хозяйкой самой себе. Если мне когда-либо посчастливится выйти замуж и иметь детей, это упростит задачу.

Ее щеки становятся розовыми, и она прячется за чаем.

Мой разум представляет Рэйвен и ее живот, внутри которого ребенок. И как будто вспышки старого домашнего кино вспыхивают картинки ее, обнимающей темноволосого младенца. Рассеянные видения темных косичек, обучения езде на велосипеде и концерты балета, проявляются у меня в мыслях.

— Черт возьми.

Я потираю кулаками глазницы, стирая фантазии. Такого не случалось со мной прежде. Никогда.

— Ты в порядке?

Я прихожу в себя, собираюсь и пытаюсь скрыть полноценного придурка, который всплыл на поверхность.

— Да, в порядке. Просто ж-жуткая головная боль или ч-что-то такое.

Я, бл*дь, заикаюсь.

Время для обманного маневра. Я дышу глубоко и сосредотачиваю взгляд на ней. Беспокойство на ее лице растворяется в легкой улыбке. Я улыбаюсь в ответ, убедившись, что она достаточно широкая, чтобы показать обе ямочки на щеках. Это отчаянный ход, но он работает. Она облизывает свои полные губы, медленно потерев их друг о друга в ожидании, что будет. Пока я склоняюсь, счастливый дать ей то, чего она хочет, приглушенный звук ее телефона заполняет воздух.

— Упс, извини.

Она достает телефон из кармана. Взглянув вниз, на идентификатор звонящего, ее брови хмурятся, а рот сжимается.

— Кто это?

— Я не знаю. Не узнаю номер.

— Ответь, детка.

Она кивает и нажимает на кнопку ответа прежде, чем поднести телефон к уху.

— Алло.

Ее приятная улыбка быстро исчезает. Тело напрягается как струна, и вся краска отливает от ее лица.

Глава 12

Джона

Какого черта?

Кровь ревет в моих ушах, и слабый гул образовывается у основания шеи.

— Я в порядке.

Она вежлива с загадочным абонентом, но ее голос полностью лишен обычной дерзости.

Чувство тревоги вспыхивает в моей голове.

Ее взгляд вперивается в мой, и глаза расширяются.

— Встретиться с тобой завтра?

Я встаю со стула и делаю шаг. Менее чем в футе, я могу различить голос, говорящий в ее телефоне. Я не слышу четких слов, но низкое бормотание, несомненно, мужское.

Бл*дь.

— Эм… не знаю, я имею в виду, почему сейчас?

Она смотрит на колени и трет лоб свободной рукой.

Мужчина бормочет по телефону, и она покусывает нижнюю губу. Ее глаза снова встречают мои, и крошечный проблеск моей Рэйвен возвращается.

— Ладно, тогда увидимся.

Она вешает трубку и смотрит на телефон в руке, как будто не знает, как он туда попал. Затем она поднимает глаза на меня.

— Кто это был?

Мой голос спокойный, но не такой, что обеспечивает комфорт.

Она кладет телефон на стойку так, будто он сделан из стекла.

— Это был Доминик.

Адреналин проносится по моем телу. Мышцы напряжены. Гул в голове усиливается с каждым ударом моего сердца.

— Он хочет встретиться со мной завтра, в десять часов утра.

— Ни за что, черт возьми.

Она прожигает меня сердитым взглядом.

— Почему нет?

Как она может спрашивать меня об этом?

Я сказал ей, что она должна держаться подальше от этого парня.

— Потому что я так сказал.

Я произношу каждое слово медленно, чтобы не зарычать ей в лицо, но она все равно вздрагивает.

— Я сказала ему, что приду. Я пойду.

Она говорит это с такой убежденностью, что не могу решить, хочу я встряхнуть ее или поцеловать.

— Отлично. Я пойду с тобой.

Эта девушка приводит меня в бешенство.

Почему она не может просто делать то, что я говорю?

Я сжимаю переносицу и закрываю глаза, пытаясь заглушить всепоглощающий гул, который заставляет меня хотеть разорвать Доминика Моррети, и не только.

— Нет, он сказал, что я должна прийти одна.

Мои глаза открываются, прежде чем сощуриться в гневе.

— Что! Почему? Кто так говорит, если не замышляет что-то? — я не хотел кричать, но реакция «бей или беги» вступает в силу, и бег не в моем лексиконе. — Какого хрена, Рэйвен? Я сказал тебе, что не хочу, чтобы ты находилась рядом с этим парнем, и ты обещала держаться от него подальше!

— Я знаю, что обещала, но…

— Что «но»? Ты хоть представляешь, кто он такой? Ходят слухи, что он прибрал к рукам все, не только проституцию. Его допрашивали по подозрению в