Через полчаса похода по непролазной чаще (между прочим, ни одного кедра он так и не увидел, а собирался на него залезть и поискать кедровых орешков!) ноги отекли с непривычки и стали свинцовыми. Валенки намокли, ему стало жарко. И понятно, что погода на этот раз сжалилась над ним и послала оттепель. Но раздеваться Олег не стал, разумно предполагая, что если ему придется заночевать в лесу, так лучше это сделать в одетом виде. Он поправил на голове полотенце и пошел вперед.

– Следы! Следы! – закричал Воскресенский, приглядываясь к размазанным на мокром снегу отпечаткам человеческих ног. – Люди! Здесь есть люди! Где вы?! Уа! Уа! Тьфу, ты! Ау! Ау! Люди!

Он достал ракетницу и потряс ею в воздухе. Но, передумав, засунул обратно в ватник.

– Смутные сомнения гложут мою душу, – сказал сам себе Воскресенский и аккуратно поставил на след свой валенок. – У-у-у-у! – взвыл он от ужасного открытия. – Сволочи! Гады! Нелюди!

Следы были его, Олег ходил по кругу.

Напрягая свой мозг, Воскресенский принялся вспоминать школьную программу. Умирать не хотелось! Вспомнились учительница ботаники Клавдия Петровна и мох, растущий на деревьях. Он должен был расти с какой-то определенной стороны и что-то этим самым обозначать. Но что?!

Ища на деревьях мох, Олег ходил от одного дерева к другому, его привлекали те, на которых мох казался больше и гуще. От прогулки по свежему воздуху внезапно разыгрался аппетит. Сорванная ранее трава не помогла утолить голод. Олег прикинул, время должно было двигаться к ужину, как раз часов в шесть он обычно заезжал в кафе перекусить. При мыслях о еде желудок выдал такие спазмы, что Воскресенский пожалел женщин, сидящих на диетах. Худеть он не мог! Жир должен был способствовать защите организма от переохлаждения. Олег кинулся на землю и принялся искать в снегу еду.

Внимательно разглядывая найденный корешок, очень похожий на корень одуванчика, краем глаза Воскресенский заметил, как мимо него пронеслась... белка! Она прыгала нагло, распушив облезлый хвост, и держала в лапах сморщенный гриб.

– Вот зараза, – побежал за белкой Воскресенский, – на твоем месте должен был быть я!

Но делиться с человеком белка не собиралась, она махнула хвостом и скрылась в дупле.

После нее из наступающего сумрака появилась оскаленная волчья морда. Она смотрела на Олега из кустов, не мигая и нюхая воздух черным носом. Воскресенский нащупал в кармане ракетницу. Черт с ними, с преступниками, пусть они его найдут опять, зато он защитит себя от волчьей стаи. Стаи не было, морда была одна. Страшная, неприятная морда злобного зверя.

– Мы с тобой одной крови, – попытался договориться со зверем Олег.

– Ры-ы-ы-ы, – недоверчиво ответил зверь, отступая в кусты.

– Сейчас набросится, – подумал вслух Олег.

И перед его глазами промелькнула вся жизнь. Мелькнула она как-то неопределенно и быстрыми двоящимися кадрами, а вот на кадре со Снегурочкой в белой шубке задержалась. Незнакомка стояла с авоськой пустых бутылок и огромной спортивной сумкой в руках и ласково улыбалась Воскресенскому. Тот понял, что начинает бредить, и заранее попрощался с ней.

Зверь с перекошенной мордой недовольно понюхал хмельной воздух, идущий от Воскресенского, и звонко гавкнул.

– Гав! Гав! – сказал «волк» и убежал, как показалось Олегу, в чащу леса.

– То-то же, – помахал ему вслед кулаком Олег. – Будем жить! Буду жить! Так, а жрать-то как хочется. Так хочется, что готов жениться на кастрюле с борщом, лучше на Снегурочке...

Блуждающая улыбка осветила его мужественное лицо, он привалился к дереву, на которое забралась пронырливая белка с его грибом, и закрыл глаза, собираясь немного вздремнуть. Лес вымотал его силы. А ведь последний раз он был на природе летом, когда ездили на Волгу и жарили шашлыки. Но Волга – это не лес, а лес – это не Сибирь. Врут, в Сибири в декабре вовсе не холодно.

Утром следующего дня зима поняла, что едва не сдала позиции, и ударила крепким морозом по подтаявшему снегу. Но Катя все равно решила покататься на лыжах, чтобы развеять грусть и сомнения. Тамара напоследок занялась процедурами и массажем, оставив ее одну. Одиночество нисколько не пугало девушку. Она ехала по вчерашней лыжне и наслаждалась природой, думая о том, какие они с Тамарой разные, хоть и одинаково одинокие женщины. Тамара старше ее, и это показательно. Она каждый шанс использует как последний. Неужели пройдет несколько лет и такой хапугой станет Катерина?! А как же любовь и личное счастье с по-настоящему дорогим тебе человеком? Она откажется от своих принципов и начнет в поисках знакомств скитаться по санаториям и профилакториям. Какой ужас! До чего Катерина дожила! Нет у нее счастья ни в личной жизни, ни в общественной. Там вообще грозит тюрьма, хоть Туровский сегодня утром ее обнадежил, не раскрывая карт. Он до чего-то там докопался, этот мужественный сыщик. Как он хорош, особенно когда думает, тогда становится похожим на философа, который прожил жизнь в бочке, по крайней мере, бочковые философы именно такими представлялись в ее пылком воображении.

А еще пылкое воображение, как назло, рядом с образом сыщика выписывало Олега Воскресенского. Для определения качеств привлекательного брюнета у Катерины не хватало слов. Вот если бы они встретились в иной, более спокойной обстановке, где не было сыщиков, ограб ленного банка, мешка с миллионами. И чтобы он не искал прекрасную незнакомку, а смотрел влюбленными глазами лишь на нее. Да, это бы ло бы просто здорово! От этих мыслей Катя разрумянилась и прибавила ход.

Бомж лежал под сосной и «давал дуба». Она заметила его не сразу, испугалась и остановилась, не зная, что предпринять. В карманах короткой белой шубки из «рыбьего меха» лежал телефон и пистолет-зажигалка, и Катя замешкалась, решая, чем воспользоваться в первую очередь.

– Умираю, – подумал вслух Олег Воскресенский, когда перед его глазами из небытия возникла Снегурочка в белой шубке с пушистыми ресницами, на которых не таяли снежинки.

Он так и проспал ночь на морозе, впрочем, мороз ударил только под утро, но Олег успел замерзнуть. Как ни странно, очень замерзли коленки, потому он не мог сразу подняться и собирался их хорошенько растереть. Но как раз перед этим показалась она.

Сомнений быть не могло! Это была та самая девушка, которую он видел в то роковое утро, когда вернулся за своим мешком к помойке. Она и сейчас такая же: в белой шубке, в белой шапочке, с пухлыми губками и голубыми глазами. Черт! Он еще так молод, а уже приходится погибать. Ясно, что Снегурочка – простой глюк. Откуда она могла взяться в далекой Сибири?!

Воскресенский тяжело вздохнул и отмахнулся от навязчивого видения. Он сел и, простонав нечто невразумительное, начал растирать замерзшие колени.

– Живы? – почему-то обрадовался прекрасный глюк и захлопал ресницами.

– Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, – продекламировал с чувством Воскресенский, наплевав на собственное здоровье. – Я уже в раю?