давления частей Куроки и Нодзу. Конечно, ни в коем случае нельзя сказать, что усилия Павла Ивановича и его кавалеристов пропали даром, их действия существенно облегчили маневр Штакельберга, отошедшего в относительном порядке вдоль восточного берега Ляохэ и не оставившего противнику ни одного исправного орудия. Но итог все равно был не в нашу пользу: взорванный при отступлении форт и портовый город Инкоу были потеряны, всякая физическая связь Маньчжурской армии с Порт-Артуром прервалась.

Из-за начавшихся в ночь на 15 октября проливных дождей генерал Гриппенберг отказался от намерения быстро перегруппировать свои войска и немедленно нанести контрудар во фланг армии Куроки, на чем настаивали некоторые участники военного совета в Ляояне. Время показало, что он был полностью прав, поскольку десятидневное ненастье вскоре превратило в непролазную жижу не только дороги, но и тропы.

Тем временем японцы, воспользовавшись сложившейся ситуацией в Маньчжурии и проблемами у нашего флота в Порт-Артуре, смогли беспрепятственно высадить в Чемульпо с сорока двух транспортов 5-ю армию генерала Кодамы. Так, неудачно для русской армии, завершилось Гайпин-Дашицаоское сражение. В ходе его японцы в очередной раз продемонстрировали умение быстро и грамотно создавать локальное численное превосходство на выбранном ими участке наступления, а также оперативно реагировать на меняющуюся обстановку – давление Куроки на фланг Мищенко с угрозой окружения и его, и Штакельберга. Однако японцам так и не удалось достигнуть окончательной цели операции – окружения, разгрома и пленения войск Штакельберга.

Русские, со своей стороны, в очередной раз продемонстрировали свою стойкость и искусство оборонительного боя: арьергардные заслоны и пулеметчики не позволили японцам помешать организованному отходу наших войск от Инкоу. Прекрасно показала себя армейская голубиная почта: именно наши крылатые военные почтальоны доставили в штаб генерала Штакельберга приказ об отходе к Ляояну и о выдвижении на помощь к нему кавалерии Мищенко.

Хотя общие наши потери были в этом сражении относительно невелики – менее пяти тысяч человек убитыми, – японцы обосновались в Инкоу, прочно отрезали Квантун с Порт-Артуром и соединили наконец три свои маньчжурские армии генералов Оку, Нодзу и Куроки. Вскоре к ним присоединилась и армия Кодамы, высаженная недалеко от Сеула, – фактически последнего стратегического резерва островной империи. Общее командование над ними принял прибывший из Токио маршал Ояма Ивао.

Судя по всему, японское командование намеревалось в ближайшее время поставить на карту все: затяжка с генеральным сражением приводила их к неизбежному поражению в войне, поскольку уже через три-четыре месяца постоянно нарастающий численный перевес русских армий полностью парализовал бы наступательную стратегию японцев, а усиливающийся русский флот грозил перерезать линии снабжения между их метрополией и Кореей. Это, в свою очередь, повлекло бы за собой и крах любой японской оборонительной стратегии. Прокормиться в Корее их армия в четверть миллиона человек теоретически еще могла, но вот получать боеприпасы ей было бы неоткуда.

Маршал Ояма был вынужден идти ва-банк. Скорый выигрыш генерального сражения на суше – вот тот единственный шанс, который давал возможность Японии еще какое-то время успешно вести войну, а если бы он был дополнен серьезной победой на море, то и шанс на заключение выгодного для Токио мира.

Даже не имея завязших под Артуром дивизий генерала Ноги, Ояма, объединив силы четырех армий общей численностью почти в двести тысяч штыков и сабель, пока еще мог рассчитывать на успех. Тем более что моральный дух японских войск был сейчас высок как никогда: взятие Инкоу было представлено токийскими, лондонскими и вашингтонскими газетами и телеграфными агентствами как крупнейшая победа японского оружия.

В Токио с начала октября преобладали настроения ожидания скорого падения Порт-Артура. В этом случае посылка очередной эскадры подкреплений с Балтики превращалась в авантюру, и достаточно новой победы в Маньчжурии, чтобы попытаться, при дружеском посредничестве Англии, Америки и Франции, понудить Россию к подписанию выгодного для Японии мира. Причем посреднические усилия в этом случае будут готовы лично взять на себя как английский король, так и американский и французский президенты.

* * *

Однако, как это ни удивительно, в грозных событиях августа-октября и для русских был один весьма существенный плюс. Теперь основные силы русских войск в Маньчжурии были сконцентрированы в компактной группировке вокруг Ляояна, что, во-первых, благодаря устойчивому железнодорожному сообщению позволяло быстро пополнять войска живой силой, оружием и предметами снабжения; во-вторых, улучшить связь между штабами и соединениями, а главное, опереться на подготовленную и постоянно улучшающуюся систему полевых фортификаций.

Кроме того, в относительной близости находился главный тыловой район и места формирования резервов под Мукденом и Харбином, куда после пуска Кругобайкальского участка Великой Сибирской магистрали непрерывным потоком поступало снабжение и подвозились свежие войска – с октября по двадцать пять – тридцать тысяч ежемесячно.

После потери Инкоу Гриппенберг первым делом начал в еще более глубоком тылу, в Харбине, формировать так называемый территориальный корпус тылового прикрытия на основе выведенных с передовой, потрепанных в боях частей генерала Штакельберга. Формально ему надлежало готовить укрепления перед Харбином и Сучаном, а также вместе с добровольческим корпусом сибирского ополчения под командованием генерала Фока контролировать обширную тыловую территорию за спиной Маньчжурской армии.

Фактически же речь шла о подготовке резервного ударного корпуса трехдивизионного состава, в который входили свежие кадровые войска из западных округов империи, разумно разбавленные маньчжурскими ветеранами и уже повоевавшим офицерами. Штакельберг получил также мощное артиллерийское усиление, в том числе восемь батарей крупповских 120-миллиметровых гаубиц четырехорудийного состава, пулеметы Максима на новых легких станках, полевые и траншейные бомбометы. Все солдаты были обучены метанию ручных гранат, коих тоже теперь было в достатке нескольких различных типов, как российского, так и германского производства.

Русский командующий и его штаб прекрасно понимали, что для маршала Оямы предстоящее генеральное сражение будет последним шансом решительно переломить ход событий в свою пользу. Пан или пропал. Все или ничего… Только наступательная операция на окружение с последующим уничтожением или пленением существенной части русских войск оставляла японским генералам некоторую перспективу победоносного завершения войны.

Поэтому на военном совете в Мукдене было принято решение, вопреки всем ожиданиям как в армии, так и в стране, не атаковать самим, а провести завязку грядущего сражения от обороны. Здесь уместно напомнить, что в тот момент именно решительных, атакующих действий многие ожидали от Гриппенберга и его генералов. В их числе были наместник Алексеев и многие уважаемые деятели в столице. И поступая таким образом, Оскар Казимирович в некотором смысле даже терял лицо. Но приняв это непростое решение, он сделал все от него зависящее, чтобы задуманный им план сражения был выполнен от начала и до конца.

Русской армии предстояло