дворец кузена. А без четверти десять царь уже прочел стенограмму первых сорока минут приватной беседы своих милых дядюшек.

И понеслось…

Заехали с Милионной. Орлы Зубатова материализовались у подъезда великокняжеского дворца практически одновременно с каретой императора и сопровождавшими ее казаками конвоя. Как и откуда они внезапно появились, словно выросши из-под земли, Вадим, как потом ни силился, так и не смог понять. Их черные шинели и необычные фуражки с высокой тульей поначалу весьма смутили некоторых из казаков, впервые увидевших перед собой представителей Имперской службы секретного приказа в новой парадной форме, но их командиры, бывшие в курсе определенных моментов предстоящего, мгновенно успокоили подчиненных.

А Николай торопился. Мановением руки пригласив за собой только Банщикова и «опричников» во главе с Батюшиным и Спиридовичем, он решительно шагнул к дверям. Конвойцы деловито занимали посты около входов, как здесь, так и на Дворцовой набережной. А дальше… «Дальше почти как в кино, – усмехнулся Вадик. – Откройте, именем короля!»

Правда, ничего такого говорить не пришлось. Охрана и прислуга, узрев перед собой государя императора, мгновенно отворив двери, с почтительными поклонами расступилась. Переполох не состоялся: попытавшихся было кинуться с докладом к хозяевам лакеев решительно и быстро остановили те, кому положено.

После чего Николай, ни к кому из дворцовых не обращаясь, не снимая фуражки и шинели, под которой по настоянию Дурново на всякий случай был надет стальной панцирь из стали Гатфильда, решительно двинулся направо по внутреннему коридору. Дворец дядюшки самодержец знал как собственные пять пальцев. Вадим и шесть офицеров Зубатова неотступно следовали за ним.

* * *

Немая сцена по мотивам бессмертного гоголевского «Ревизора», хоть и с меньшим числом участвовавших в ней лиц, произошла в шикарно отделанной дубом библиотеке князя Владимира, великолепием своего убранства, пожалуй, даже превосходящей библиотеку самого Николая в Зимнем. Да и эмоции, отразившиеся на физиономиях дядюшек, узревших в дверном проеме прямо перед собой царственного племянника, с избытком тянули на всю труппу Александринки…

– Нехорошо… – нарушил, наконец, тишину Николай, – нехорошо…

– Но, Ники! Что… Что случилось? – первым очухался хозяин. – Твое появление столь… неожиданно, что мы…

– Что вы решили составить некую азартную партию по перетасовке колод на Дворцовой набережной? Какой изящный английский покер…

– О чем ты, боже мой! И кто эти непонятные люди вместе с тобой? В присутствии мне… нам неизвестных мы разговар…

– Зато известных нам, – холодно и резко прервал Николай своего дядюшку, попытавшегося, в отличие от его до сих пор стоящего столбом кузена, хоть как-то взять ситуацию под контроль. – Но, пожалуй, ни вам, Владимир Александрович, ни вам, Николай Николаевич, ничего говорить не нужно. Сперва вам надо выслушать меня. Ибо то, что вы сегодня услышите, мы вам повторять более не намерены. Сейчас говорить буду я!

Итак. Мне известно, что и зачем вы замышляли по поводу Гапоновской авантюры. Мне известно, как и почему палила пушка по иордани. Мне известно, кто такой «гемофиличный дохлик» и кому «место в монастыре». Мне известно «как всегда следует поступать с зарвавшимся быдлом» и куда следует «запихнуть конституцию моей беспутной сестре». Мне известно, что, где и почему послезавтра должно было случиться с присутствующим здесь Михаилом Лаврентьевичем Банщиковым. Мне известно, кого, как и на что вы хотели повести за собой. Мне известно, кого «нужно вновь поставить премьером, когда партия будет сыграна». Мне известно, кому здесь так «обрыдли эти тевтоны», хотя он женат на немке и лютеранке. И мне известно, что кое-кто из здесь присутствующих счел это не стоящей внимания сущей мелочью в свете нашего закона о престолонаследовании…

Молчите, Николай Николаевич! Я еще не все сказал…

Но не надейтесь, что ваши адъютанты и господа генералы, которые завтракают в столовой этажом выше, или господа офицеры, которых вы ждете с минуты на минуту, что-то смогут изменить. Генералы сейчас общаются со своими новыми знакомыми из ИССП. А ваши офицеры даже не войдут во дворец. И их счастье, что мы пришли к вам до того, как вы смогли вовлечь их в гнусность.

Допустим, не нравится вам господин Банщиков. Так почему никто из вас не осмелился вызвать его, дворянина, на дуэль?..

Что? Я не позволю вам застрелиться, Николай Николаевич. Я не столь примитивен, как японский микадо или циньский богдыхан, чтобы разрешить вам загубить вашу бессмертную душу. И не столь кровожаден, как некоторые ваши партнеры по покеру с понятного острова. Но. Я могу сгноить вас в крепости… Я волен сделать это даже за половину того, что теперь знаю о вас. Даже за треть! И мне наплевать на позор и унижения, что падут на дом Романовых, если вами на карту поставлена судьба моей семьи. И лишь позор России заставляет меня сейчас говорить с вами…

Вот два документа. Первый – это новый закон о престолонаследовании. Образец был написан еще Петром Алексеевичем. И он вступит в силу сегодня же, если не будет подписан второй документ – ваша клятва своему императору. Клясться будете вот на этой иконе. На списке ее, освященном митрополитом. И думать, почему в тот час, когда под сенью благодати Пресвятой Богородицы наше христианнейшее воинство за свое Отечество и государя кровь проливает, одолевая коварного врага на море и на суше, у моих доблестных дядюшек совсем иные заботы роятся в головах. Кстати, один раз она мне жизнь уже спасла…

Прочтите оба этих документа очень внимательно. Но при этом имейте в виду: что так, что эдак, но ни у вас самих, ни у ваших потомков нет отныне ни единого шанса занять российский престол. Только в первом случае вы будете грызть до смерти тюремные сухари, а ваши чада и домочадцы будут лишены всех прав, титулов, состояния и изгнаны. А во втором мы сможем дать вам возможность соблюсти видимость приличий, оставив сегодняшний разговор в узком кругу.

И может статься, что со временем вы сможете искупить свою вину перед Богом. За грех гордыни, смертный грех. А мы подыщем вам подходящее поле деятельности (не в столице, конечно), где вы сможете делом постараться хоть отчасти вернуть наше и Ольги Александровны к вам расположение. И боже вас упаси, если хоть один волос упадет с головы Михаила Лаврентьевича.

Итак, ваши высочества, выбор за вами. Мы ждем…

Из реальной истории Порт-Артурской иконы Божией Матери «Торжество Пресвятой Богородицы»

В декабре 1903 года в Киево-Печерскую лавру пришел седовласый старец-матрос из Бессарабской губернии – один из последних живых участников Севастопольской обороны. На груди его сиял серебром Георгиевский крест. Воин сражался под начальством Нахимова, был