– Это не так, – сказала я, но тут же, уже не в первый раз, подумала, что в этом есть доля правды.

Кит пожала плечами:

– Это неважно. Она, конечно, просто невозможна, но я не хочу потерять и тебя тоже.

– Так, значит, это катастрофа заставила тебя понять, что ты скучаешь по мне?

– Катастрофа заставила меня понять, что я теряю драгоценное время.

– И ты вернулась, чтобы повидаться со мной.

– Но я не могла тебе все рассказать. Мне казалось, что я не имею права распоряжаться чужим секретом. Я хотела дать ей шанс хотя бы как-то объясниться.

– Но почему ты решила сделать это именно сегодня? – спросила я.

Это был закономерный вопрос. С ее появления прошло уже две недели. Почему она вдруг так взбеленилась?

– Сегодня утром в кафешке я столкнулась с Пайпер ПакАллен. Ты помнишь ее?

Я покачала головой.

Кит пожала плечами:

– Противная девчонка из моего класса, а теперь самодовольная мать двоих детей. Она сообщила мне, что все думают, будто я свихнулась и меня поместили в лечебницу для психов. Она сказала это мне! В кафешке! Очевидно, весь мир считает, что я повредилась в рассудке. И я поняла, что самое время внести некоторую ясность. Я оставила свой кофе на столе и рванула сюда.

Я собиралась было предложить Кит пойти поискать маму, поскольку она оставила на столе свою сумочку, но в этот момент в дверь постучали, и, когда она открылась, на пороге появился наш папа.

Увидев его, я почувствовала прилив нежности и жалости к нему. Он был маминой школьной любовью. Они поженились летом, сразу же после выпуска, а через несколько месяцев родилась Кит. Отец очень хотел поступить в колледж в Калифорнии, но вместо этого записался на флот. И, разумеется, мама тоже оставила надежду поступить в колледж.

Так что ни один из них не смог полностью осуществить свои надежды.

Все это я давно знала, но, как оказалось, это была не вся история. Что подумал бы папа, если бы все знал? Изменило бы это его отношение к нашей семье? К Кит? К маме? Бросил бы он нас, узнав обо всем? Я не могла представить себе нашей семьи без него. Он был ее лучшим представителем.

И в тот момент я мысленно поклялась, что никогда ничего не расскажу ему.

– Привет, девчата, – сказал он, входя в палату. – Посмотрите, кого я нашел!

И из-за его спины показался Чип.

Чип выглядел ужасно, как и говорила мама.

Но даже такой Чип привел меня в трепет. Это было что-то вроде рефлекса Павлова. Вижу Чипа, чувствую волнение. Хочу я этого или нет. Как бы он ни выглядел. Заслуживал ли этого или нет. Это меня даже удивило: мой ум говорил мне одно, а сердце совсем другое.

К тому же только что мама целый час запугивала меня.

Чип нерешительно потоптался на пороге, чувствуя, что они с папой появились не вовремя.

Он выглядел так, словно спал в одежде. Он был небрит, а в руках у него был конверт. Он приветственно помахал Кит рукой, а потом перешел прямо к делу.

Он направился к моей кровати, не сводя с меня глаз. Мы все внимательно смотрели на него.

– Я только что получил этот конверт из Федерального авиационного агентства. – Он поднял конверт над головой. – Они закончили расследование обстоятельств катастрофы. «Ошибка пилота». – Он опустил голову и горько усмехнулся: – Мы и сами могли это им сказать.

– Я думала, что это была «бессмысленная трагедия», – пробормотала я, и Чип непонимающе посмотрел на меня.

– Что у тебя в конверте, сынок? – спросил в этот момент папа.

Чип взглянул на конверт.

– Они разбирают обломки, и мне придется выплатить стоимость самолета. Но они нашли вот это.

Он достал из конверта кольцо своей бабушки и показал его нам. Оно было немного почерневшим от огня.

– Так они нашли его, – сказала я.

– Они узнали о нашей истории из интервью, так что сразу поняли, что это такое.

Я не знала, что сказать. Было очень странно вообще видеть Чипа, особенно такого. Он всегда, всегда был идеально собранным, уверенным в себе и ухоженным, как фотомодель. А этот потрепанный парень, стоявший передо мной, был словно его полной противоположностью.

Не успела я подумать об этом, как мне в голову пришла мысль, что он, возможно, думает то же самое обо мне. Теперь, когда меня никто не захочет трахать, если верить маме.

– Ой, – вдруг сказал он. – Тебя постригли.

Я провела рукой по своим торчащим в разные стороны волосам.

– Да.

Чип пожал плечами:

– Не беспокойся об этом. Они скоро отрастут.

– Чип, – спросила я, – что ты здесь делаешь?

Он снова пожал плечами:

– Я принес тебе кольцо.

Я в шоке смотрела, как он плюхнулся на одно колено, покачнувшись и едва не упав, а потом протянул мне кольцо, как мальчишка, играющий в короля Артура.

– Маргарет, – трагическим голосом начал он, потом оборвал сам себя: – Вот дерьмо! Какое у тебя второе имя?

– Розмари, – подсказал папа из-за кулис.

Чип начал снова:

– Маргарет Розмари Якобсен, у нас был тяжелый месяц. Я очень сильно подвел тебя. Больше, чем могу выразить словами. Но я думаю, что это кольцо символизирует для нас новое начало. Я клянусь, что стану лучше. Я знаю, что смогу стать лучше. И теперь, несмотря на все, что нам довелось пережить, я спрашиваю тебя, перед лицом твоего отца и твоей сумасшедшей сестры: ты выйдешь за меня замуж?

Я знала свою роль. Но я молчала.

Я долго смотрела на этого совершенно другого Чипа. Конечно, маме удалось усилить мое беспокойство относительно моего будущего. Она почти убедила меня, что я могу не получить лучшего предложения, чем то, которое делала мне эта обескураживающая, помятая, слегка пьяная версия мужчины моей мечты. Если бы мама была здесь, она бы уже шипела мне, чтобы я сказала «да» и ухватилась за него, пока он не протрезвел.

Но я не могла это сделать.

Хотела ли я выйти за него замуж?

Я так много лет хотела стать его женой, что уже почти не представляла, как можно не хотеть этого. Часть меня по-прежнему хотела этого так же сильно, как и всегда – даже, может быть, больше. Но другая часть была охвачена сомнениями.

Он смотрел на меня. Ждал. Словно говоря: «Ну же?»

Ответ мог быть таким простым. Но для меня больше не существовало ничего простого. Если вообще когда-то существовало.

– Не думаю, Чип.

Его шекспировский накал ослаб, и он поднялся:

– Нет?

– Ты сам сказал, что у нас был тяжелый месяц.