Тимур стоял посреди двора, закинув голову назад. Руки были чуть разведены в стороны, ладонями вверх. Он глубоко дышал, а в фигуре чувствовалась некоторая расслабленность.

На звук закрывшейся двери он резко обернулся, сразу весь сжавшись и став напряжённым. Увидев жену, отвёл глаза в сторону.

Девушка подошла к нему и тихонько дотронулась до груди. Тимур выжидательно смотрел на неё. В Алёне боролись желание обнять мужа и прижаться к нему — и страх от того, каким он стал.

Холодность в его глазах, молчаливая наблюдательность и отстранённость пугали её.

Но старые чувства к мужу, что всё ещё жили в душе, тоска о потерянном счастье, память о счастливых днях, что они провели вместе, пересилили страх, и Алёна шагнула ближе к мужу.

От него шёл запах бани и мыла с травами, что она сделала прошлым летом, а ещё тепло. Забытое тепло любимого человека, по которому она так соскучилась. Девушка положила голову на грудь мужа и обняла его за талию, крепко зажмурившись, будто пытаясь перенестись на несколько лет назад и забыть всё, что произошло потом.

Тимур глубоко вдохнул и несколько мгновений не двигался. Потом аккуратно положил свою руку на спину жене.

Алёна слушала стук родного сердца. Слезы сами потекли по её щекам. Все два с половиной года она запрещала себе плакать по мужу, убеждая себя в том, что он обязательно вернётся, и они будут вместе, а оплакивают лишь безвозвратно ушедших.

Всё время разлуки, что она одна ждала ребёнка, сидела у колыбели, потом работала, колдовала, каялась и надеялась, надеялась, надеялась… Эти события вереницей пронеслись перед её глазами.

«Неужели всё позади? — думала она. — Тимур вернулся, и мы наконец будем вместе: я, он и ещё Танюшка».

Тимур сильнее прижал её к себе, и Алёне стало непривычно больно от крепких объятий..

— Пойдём в дом? — предложила она.

Муж кивнул.

— Иди, я сейчас, — сказал он.

Девушка вернулась в дом, проверила, как там дочь: Танюша уже залезла на стул и что-то чиркала набором карандашей, которые ей привезла Алёна из райцентра.

Когда вернулся Тимур и сел за стол рядом с дочкой, девочка с интересом посмотрела на него. Потом протянула ему карандаш. Мужчина улыбнулся.

Это была его старая улыбка, та, которую Алёна помнила до их разлуки. Тимур взял карандаш и нарисовал на листке бумаги несколько кружочков. Танюша посмотрела на его творение и начала раскрашивать нарисованное, сильно выходя за края фигур и даже смяв лист от усердия.

Закончив, она гордо посмотрела на сидящего рядом мужчину, он ещё что-то нарисовал, а Танюша опять раскрасила. Так они сидели некоторое время, и Алёна с удивлением заметила, что разрозненные фигуры приобретают вид солнышка с лучиками.

Заполнив последнее свободное место на листе, Тимур отдал карандаш дочери, потрепал её по голове и принялся за еду, что успела подогреть Алёна. А Танюшка взяла разрисованный лист и ушла с ним к своим куклам.

Алёна сидела рядом с мужем и с радостью смотрела, как он ест приготовленную ею пищу.

«Оказывается, это такое счастье — кормить любимого человека», — подумала она.

Шрамы на лице Тимура уже не так пугали её, а свет, появляющийся в глазах мужа, когда он переводил взгляд на дочь, был бесценен.

«Может, и наладится всё, — подумала Алёна. — Прошла тёмная полоса, пришла белая».

Ей так хотелось в это верить.

Еще один день прошёл в каком-то тумане. К Тимуру приходили старые друзья, которые узнали о его возвращении от отца. Ребята завалились во двор Алёниного дома большой толпой и стали звать Тимура. Но он выходить отказался.

Алёне пришлось самой объяснять пришедшим, что Тимур пока не готов к общению. Друзья не поняли, почему. То, что у него шрамы на лице — их не смущало, а вот про исполосованную душу никто не думал.

Оставшуюся часть дня мужчина молча сидел в углу комнаты и был настолько тихим, что Алёна порой забывала о его присутствии.

Вечером, когда Алёну уже уложила Танюшку и завершала домашние дела, она спиной почувствовала, что Тимур подошёл к ней и стоит совсем близко. Обернувшись, она увидела взгляд мужа, устремлённый на её фигуру.

Девушке стало не по себе. Во время разлуки она очень скучала по рукам и теплу любимого, но теперь, когда он стоял рядом и выжидательно смотрел на неё, Алёне стало не по себе.

Одно дело — быть с человеком, которого знаешь с детства, в котором всё знакомо и изведано; и совсем другое — быть женой тому, кто изменился до неузнаваемости внешне и внутренне, в чьих глазах леденящий холод и отстранённость.

Алёна была готова ухаживать за Тимуром, лечить, кормить, отогревать душой и разговаривать о том, о чём он захочет рассказать. Но не была готова быть ему полноценной женой здесь и сейчас. Это было как уединиться с незнакомым человеком, который ещё и пугает.

Муж подошёл вплотную, и Алёна почувствовала от него незнакомый запах прошедших лет. Ощутила бездну, что образовалась между ними за это время. А лицо мужа, находящееся так близко во всём своём искажении, пугало и отталкивало.

Тимур обнял её здоровой рукой и прижал к себе. Поцеловал в шею. Алёна пыталась унять дрожь, но у неё не получилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать накативший страх.

Умом она понимала, что рядом Тимур, который никогда не делал ей больно, Тимур, которого она любила с детских лет. А тело продолжало сопротивляться, непроизвольно напрягаясь и сжимаясь от непривычных прикосновений мужа.

Алёна разрывалась между «быть женой и отогревать мужа не только сердцем, но и телом» и незнакомым ей ранее «слушать себя, не позволять идти против своей воли».

Однажды, уже позволив увести себя от собственных потребностей и наплевав на свои чувства, она оказалась в ловушке, из которой с трудом выбралась.

От прикосновений мужа было не сладко, а горько. Алёна боялась увидеть его без одежды, не зная, что с его телом, если так изуродовано лицо. Всё это не позволяло ей расслабиться и вспомнить о любви и нежности, которые жили в её сердце по отношению к Тимуру.

В какой-то момент муж отстранился и тяжело сглотнул. Алёна посмотрела на него и увидела в глазах мужа ещё больше боли, чем раньше. Но она быстро перешла в холод.

— Прости меня, — прошептала Алёна, — я не знаю, что со мной. Столько всего произошло, мы изменились, я будто не знаю тебя.

Тимур отступил и сел на своё привычное место в углу.

— Прости, — ещё раз сказала