конкуренции, многим стало очевидно, что социальные лифты времен СССР были намного эффективнее. В наше время факт рождения в небогатой семье или проживания на периферии становится для многих фатальным. Дело, таким образом, не в идеологической оппозиции общества конкуренции и общества застоя, а в параметрах и механизмах конкуренции, способах ее осуществления.

Другие слова-паразиты из хештегов идеологических мемов тоже нуждаются не в эмоциональной реакции, но в критическом осмыслении. Одной из классических уловок правой или левой идеологии является, например, противопоставление индивидуальности коллективу. В большинстве голливудских драм эпохи холодной войны обыгрывается вечный сюжет противостояния одиночки обезумевшей толпе. Симпатии зрителей определяются правильно построенным нарративом. В

109 Жижек С. Ирак: История про чайник. М.: «Праксис», 2004. С. 79.

данном случае это еще и политически корректный сюжет. Герой, будь он шерифом, ковбоем или бизнесменом, - олицетворение морального кодекса строителя капитализма: инициативен,

самостоятелен, волютативен, в меру авантюристичен, расчетлив, но при этом порядочен. Ему противопоставляется безликая масса дикарей, зомби, плохих парней или даже вчерашних соседей, зараженных космическими похитителями тел. Герой идет наперекор обстоятельствам и превосходящей его анонимной силе, гибнет или побеждает (или, по-кантовски, побеждает, даже когда гибнет).

В современном «антифашистском» фильме Денниса Ганзеля «Волна» (Die Welle, 2008, Германия) учитель, ведущий курс по автократии, экспериментирует с новыми требованиями к дисциплине и внешнему виду, а в итоге «случайно» создает тоталитарную секту. Авторы картины смешивают в кучу вред и пользу коллективных действий. Что плохого, скажем, в том, что школьник помогает однокласснику с рубашкой, а в ватерпольных матчах команда начинает употреблять пас, а не одни лишь индивидуальные броски и проходы? Но режиссер подгоняет задачу к решению: любая масса растворяет индивидуальность, дисциплина грозит автократией.

Подлинную же проблему представляет собой идеологическая нотация авторов, профанация сложной и больной темы. На экране стадо преследует «белых ворон», а в зрительном зале синхронно происходит искоренение инакомыслия, фиксация эмоциональных рефлексов: дети, не шалите с коллективными играми, лучше сидите дома! Очевидно, что создатели «Волны» поступают как обычные пропагандисты: их цель - напугать зрителя

коммунитарностью (от которой один шаг до тоталитарного коммунизма) как таковой.

В советском кинематографе распространен иной вечный сюжет -конфликт хорошего, солидарно действующего коллектива и антигероя-одиночки. В этом нарративе заводской цех перевоспитывает лодыря, дружная и большая семья возвращает заблудшего сына и т. п.

Обе стороны медали принадлежат одному означающему. В раскодировании общего сюжета идеология просто правильно расставляет акценты. Эмпатия зрителя включена в стоимость билета. Если вестерн сделан хорошо, мы разделяем чувства героя -индивидуалиста. Если производственная драма о борьбе хорошего с лучшим художественно убедительна (как пьеса Александра Гельмана «Премия» и одноименный фильм Сергея Микаэляна), то мы поневоле - коллективисты.

В философском смысле оба варианта равноценны: они

трансформируют проблему отношений личности и общества в дидактическую форму, сводят сложное к простому. Но разве коллектив и толпа - одно и то же? Ревущие трибуны стадиона или массовки рок-концертов, людские потоки разрешенных или несанкционированных демонстраций, большие научные конференции или парламентские сессии, где тоже бывает жарко -это сравнимые коллективные действия?

Впрочем, возьмите оптику «рыбий глаз», выберите кадры с самыми некрасивыми лицами или жестами, смонтируйте ученый диспут с нацистскими парадами или поединком скорпионов на раскаленном песке - зритель испытает ужас перед любым нарушением правила «больше трех не собираться».

Да, власть не любит призраков революций и образов восстания масс. Между тем в «черные пятницы» массовых распродаж в супермаркетах, на предвыборных сборищах приверженцев кандидата партии власти, на шоу «голосуй или проиграешь!» собираются довольно агрессивные и неуправляемые массы. Только в этом случае толпа - это «у кого надо» толпа.

С другой стороны, можно напугать и образом самостоятельной инициативной личности, если кинокартина рассказывает о действиях серийного маньяка. На такую яркую индивидуальность уже весь «здоровый коллектив» ищет способ радикального воздействия. И здесь ваши симпатии уже не на стороне героя-одиночки. Французские персоналисты строго различали понятия «индивид» (пустая, занятая только собой индивидуальность) и «персона» (творчески активная, отдающая себя личность). В этом

случае настоящий конфликт - не между частью и целым (героем и коллективом), но между скрывающимся в психической структуре каждого индивидом и настоящей индивидуальностью. Разумеется, и на противоположном полюсе следовало бы различать обезличивающую массу (предмет психологии толпы) и расширяющий наше личное бытие дружеский творческий коллектив.

Но для идеологических раскрашек категориальная четверица (индивид-личность-коллектив-масса) - инструмент избыточно сложный и ненадежный. Семиотический квадрат идеология обычно переводит в двоицу, в знакомый нам бинарный код, в котором положение означающих строго зафиксировано.

Идеологическая «бритва Оккама» устраняет излишек категориальной сложности, поэтому есть острая необходимость в реабилитации понятий и слов. Возвращение означающим многозначности смысла, многозадачности использования, вариативности интеллектуальных комбинаций - вот актуальная контридеологическая задача.

Анонимный антикапиталистический мем, популярный в соцсетях

РЕАЛЬНЫЙ ФАШИЗМ

Неразбериха с означающими - эта мутная вода повседневного дискурса - представляет собой самую благоприятную среду для выживания идеологии. Лучше будет только в ситуации, когда язык вообще исчезнет. В «Поэтике политики» Бориса Гройса речь идет как раз о нарастающей «постдискурсивности» современного общества: капитализм «не нуждается ни в каком дискурсе - ни в религиозном, ни в идеологическом, ни в философском, ни в

моральном, ни в политическом. <...> Вместо языка капитализм

110

использует другой медиум - а именно, медиум денег».

Помимо управляемой деградации языка (трудно отделаться от впечатления, что уровень образования и культуры речи снижается согласно плановым ориентирам) и перехода от вербальных аргументов к доводам экономической эффективности, идеология использует эффект «демократии шума»: перепроизводства

мусорных означающих, бесполезной информации. Например, вузовские преподаватели всё чаще сталкиваются с негласным требованием не слишком заботиться о качестве лекций. Нужны не знания, а отчетные показатели, симуляция образовательной и научной деятельности. Как пишет Гройс:

По причинам структурного порядка от художников, писателей или интеллектуалов при капитализме требуется, чтобы они работали хуже, чем они могут работать. Им следует сознательно и

110 Гройс Б. Политика поэтики. М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2012. С. 346.

последовательно редуцировать свою активность, свой талант, свое вдохновение. <...> от каждого члена общества требуется,

чтобы он производил как можно меньше языка - а если он его

111

все-таки производит, то это должен быть язык низкого качества.

Дискурсивный шлак способен похоронить любую острую проблему. Серьезные вопросы забалтываются и высмеиваются. Раньше несправедливость общественного устройства порождала революции, теперь - безобидные для власти мемы.

В информационном компосте тонут ключевые означающие, которые еще полвека назад четко маркировали