Ошарашенная мама всю ночь пыталась привести супруга в чувство,а утром он, чуть не плача, сообщил, по какой причине вчера налился водкой. Онбыл на собрании и узнал замечательную новость: часть квартир в построенном домезабирает Моссовет. Обычная практика в те годы. В так называемых ведомственныхкооперативах частенько поселялись люди, не имеющие никакого отношения корганизации, которая возводила здание. Это были так называемые нужники, элитасоветского общества: директора промтоварных и продовольственных магазинов,стоматологи, гинекологи, парикмахеры и чиновники средней руки. Отец Милы,поняв, что его квартира достанется кому-то из посторонних, просто слетел скатушек.

— Накрывается наш последний шанс вылезти из коммуналки, —устало объяснял он жене, — завод больше ничего строить не станет, государствонам жилплощадь не даст. Получается, мы пролетаем мимо. А я двадцать лет наодном месте оттрубил!

Миле было очень жаль папу, и она сказала:

— Подумаешь, зато мы в центре живем!

И тут зарыдала мама. Папа кинулся утешать ее, а девочкаосталась в недоумении: ну что плохого она сделала?

Но потом все же они получили право на покупку квартиры,двухкомнатной. Родители рассчитывали на большую площадь. Дело в том, что с нимив коммуналке были прописаны бабушка и ее сестра. Старушки постоянно жили вдеревне, в город не собирались, но по документам-то Тихоновых в коммуналкепроживало пятеро!

Когда папа принес смотровой ордер, мама разочарованносказала:

— Двушка.

— Надо радоваться тому, что дали, — сурово отрезал отец. —Трешек в доме всего ничего, они лишь для многодетных.

Но мама продолжала сокрушаться. Как-то раз, уже послепереезда, они с Милой, приехав на свой этаж, вытащили из лифта только чтокупленный торшер. Пока девочка открывала замок, мать вдруг сказала, ткнувпальцем в сторону соседней двери:

— Там трешка, она могла стать нашей, и у нас тогда была быгостиная.

— В двушке уютней, — быстро парировала Мила, но с тех пор,выходя из лифта, она всегда думала: «Кому же повезло больше, чем нам?»

Счастливчиков-соседей она так и не увидела. В отличнойтрехкомнатной квартире никто не поселился.

Почти все жильцы, въехав в новые квартиры, затеяли ремонт:меняли обои, сантехнику. С утра до ночи в подъезде раздавались самыеразнообразные звуки: визжали дрели, стучали молотки… Но в трешке царила тишина.Сначала Мила подумала, что неизвестные соседи просто переедут в хоромы, может,их все устраивает: серые обои в черную клетку, допотопный умывальник и плохо поворачивающиесякраны. Вероятно, у них нету денег, чтобы поменять желтый линолеум на дубовыйпаркет. Потом в здание потянулись грузовики с мебелью, и опять за стеной цариломолчание. Лишь через пару лет хозяева обили входную дверь темно-коричневымдерматином. Мила так и не узнала, кто же их таинственные соседи. Почтовый ящику них всегда был пустым. Впрочем, в списке должников, который каждый месяцдомовый комитет вывешивал на первом этаже, никогда не появлялись цифры «119»,следовательно, кто-то исправно вносил плату за коммунальные услуги. Личностьтаинственного владельца квартиры волновала не только Милу. Один раз, насобрании кооператива, пенсионер Михаил Загоскин неожиданно задал вопрос:

— С какой стати в нашем доме пустует площадь?

По закону, если хозяева не въезжают в течение года, их метрынадо отдать другим, нуждающимся!

Председатель укоризненно покачал головой:

— Не пори чушь! Во-первых, люди без задержек вносятквартплату, а во-вторых, они дипломаты, сейчас работают в Африке, вот вернутсяи въедут.

Все сразу стало на свои места. Больше Мила о соседях незадумывалась. Впрочем, они так и не появились, даже тогда, когда в нашей странеорганизовался легальный рынок жилья и в доме началось бойкое передвижение: однипродавали свои квартиры, другие покупали. Но на одиннадцатом этаже царилатишина, там вообще осталась только Мила, чьи родители к тому времени ушли в мириной. Соседи с другой стороны, Рябинкины, сначала завладели второй квартирой наплощадке, а потом уехали за рубеж.

Иногда, стоя у подъезда. Мила выслушивала жалобы старыхжильцов. Тех, кто когда-то въезжал вместе с ее родителями, теперь можно былопересчитать по пальцам, и они недовольно бурчали:

— Жизни нет! Слева ремонт, справа квартиру сдали, тамневесть кто поселился, явно не православные.

Напротив «новый русский» обосновался, еще подложат ему поддверь гранату, все на хрен взлетим!

Мила сочувственно кивала, вздыхала, охала, потом поднималасьна свой этаж и понимала, как ей повезло.

Рябинкиных нет, их квартиры на охране, над дверями мигаюттревожным огнем лампочки, а других соседей никогда и не было. Мила настолькопривыкла считать лестничную клетку личной собственностью, что приняласьобставлять ее. В стеклянные двери, прикрывающие вход в холл, куда выходилидвери квартир, она врезала замок, а в небольшом пространстве между нимипоставила гардероб, калошницу, повесила зеркало. Шкаф, правда, загородил дверьсоседней квартиры.

Но ведь в ней все равно никто не жил.

Представьте теперь искреннее изумление женщины, когдаоднажды, придя домой с работы, она нашла стеклянную створку разбитой, замоквыломанным, а шкаф сдвинутым к своей двери.

Потоптавшись возле гардероба, Мила, так и не сумев открытьстворку, услышала из рядом расположенной, вечно пустующей квартиры крики.

Потрясенная Мила позвонила к соседям. Дверь открыла тетканеопределенных лет с характерно опухшим лицом алкоголички.

— Тебе че надо? — рявкнула она.

Мила растерялась. Она до сих пор полагала, что хозяеватрешки проживают за границей. Но эта баба не похожа на жену или дочь дипломата.

— Вот шкаф, — растерянно попыталась объяснить Мила, — изамок…

— Не фига на чужую дверь мебель надвигать, — заоралабабенка, — какого хрена запиралку врезала? Не твоя лестница, общая, убирайимущество, ишь, расставилась!

В полном шоке Мила пошла в домоуправление, где и узнала, чтопрежние хозяева, так ни разу и не появившись в доме, квартиру продали. Жить туттеперь будет некая Серафима, нигде не работающая одинокая многодетная мать,инвалид второй группы.

И началось! Казалось, судьба хочет взять реванш за все тегоды, что Мила провела в полнейшем комфорте.