— Просто безобразие, — раздался за спиной приятный голос.

Затем послышался шорох, и в поле зрения появилась женщиналет сорока с четырьмя туго набитыми пакетами.

— Грузовой на ремонте стоит, — объяснила она. — Уже давно,целый месяц. А пассажирский постоянно занят. Людей-то в доме полно, вечновниз-вверх ездят.

Ну и чего они его там держат?

Я глянула на ее скрюченные, посиневшие от тяжести пальцы ипредложила:

— Давайте подержу два пакета!

— Надо бы отказаться, да сил нет, — улыбнулась женщина, — напол не поставишь, там у меня продукты. Во накупила! Лень часто ходить, ну инадумала на месяц запастись.

Я взяла сумки и вздохнула. Правда, тяжело.

Лифт продолжал стоять под крышей.

— Сломался! — ужаснулась дама, — Во кошмар!

Мне на самый верх, а вам куда?

— Туда же! — кивнула я. — Придется пешком лезть.

— Ой, не доберемся.

— Глаза боятся, а ноги топают, — приободрила я незнакомку. —Пошли, авось до завтра вскарабкаемся.

Она засмеялась.

— Еще подождем.

Прошло минут пять, я решительно сказала:

— Хватит.

Радость, однако, оказалась преждевременной. Кабина добраласьдо шестого этажа и вновь замерла.

— Вот паразиты! — с чувством произнесла тетка.

— Кто? — спросила я.

— Да Никитины! Их детки балуются.

Лифт быстро поехал вниз, двери раскрылись, вывалилась стайкашкольников.

— Безобразники, — беззлобно сказала женщина.

— Простите, тетя Мила, — хором ответили ребята, — наша Дашалифта боится.

— Уж знаю, — скривилась Мила.

Одна из приехавших девочек стала дергать за поводок, надругом конце которого моталась клочкастая старая болонка.

— Эй, Дашка, — кричал малыш, — двигай лапами!

Шевелись! Дарья, отлепи зад от пола!

Я засмеялась.

— Что-то мне не весело, — мрачно отреагировала Мила, — этаДаша просто исчадие ада. Сначала в кабину не идет, потом из нее не вылезает.Такая дура!

— Даша умная, — обиделась девочка, — просто она боится.

Объединенными усилиями ребятня вытолкала собачонку налестницу.

— Даше надо хоть изредка мыться, — отметила Мила, — посленее в лифт не зайти! Вон как воняет!

— Даша чистая, — хором ответили дети, — это в кабине дряньюнесет!

Я, продолжая улыбаться, вошла внутрь тесного пространства ине утерпела:

— Болонку звать как меня! Мы с ней тезки.

Мила хихикнула:

— Ты, похоже, помоложе будешь и почище! Хотя… скажи честно,боишься в лифт входить?

Переглянувшись, мы рассмеялись, и я поняла: у Милы легкийхарактер, ворчит она совершенно беззлобно, на ребят не сердится, и ситуация ссобакой кажется ей забавной, а не раздражающей.

Кабина дернулась, лифт остановился, двери разъехались. Милашагнула было вперед, потом попятилась.

— Ну вот, — продолжала веселиться я, — кто из нас Даша? Этомне положено сейчас сесть на пол и заскулить. Ты исполняешь чужую роль.

Но Мила никак не отреагировала на шутку, она уронила один изпакетов и, не обращая внимания на выпавшие оттуда кульки, прошептала:

— Там.., а.., там!!!

Я выглянула из-за ее плеча, из горла вырвался вопль.

На лестничной клетке головой к окну лежала Таня.

Белое платье в красный горошек было задрано, торчащие из-поднего ноги казались бесконечными. Руки, вывернутые в локтях, наоборот, выгляделикукольно короткими.

— Что с ней? — прошептала Мила.

Я вытолкнула ее наружу. Лифт мгновенно уехал вниз, увозя с собойразбросанные свертки.

— Что это с ней? — бубнила Мила. — Что? Что?

Что?

Преодолевая ужас, я наклонилась над Таней и откинула волосыс лица. Широко раскрытые глаза, отвисшая нижняя челюсть… Прогнав страх, япопыталась найти пульс на шее несчастной. Кожа Тани оказалась противно липкойна ощупь, биения пульса пальцы не ощутили. Следов крови и ужасных ран не быловидно.

— Что? — бестолково повторяла Мила. — Ой, я ее знаю!

— Давай зайдем к тебе в квартиру, — попросила я, — надопозвонить домоуправу, пусть он вызовет милицию!

— Лучше Фиме сообщить, — дрожащим голоском посоветовалаМила.

— Кому? — спросила я.

— Там, у лифта, баба эта мертвая, — пояснила Мила. — Сестрамоего несчастья.

— Твоего несчастья?

— Сейчас ты все поймешь, — отмахнулась Мила и ткнула пальцемв пупочку, торчащую возле двери с обгоревшей обивкой.

Створка распахнулась, на пороге появился шатающийся,потерявший всякий человеческий вид индивидуум. То ли мужчина, то ли женщина,половую принадлежность особи определить не представлялось возможным. Грязныеджинсы и широкая футболка болтались на фигуре, скрывая ее очертания, на головетопорщились перепутанные космы, лицо покрывала корка грязи.

— Чаво колотишься? — поинтересовалось небесное создание иикнуло.

Меня отшатнуло к противоположной стене.

— Фиму позови, — велела Мила.

— Э.., спит она.

— Разбуди.

— Зачем?

— Надо.

— Ну.., не.., пускай дрыхнет..

— Там, у лифта, — перебила ее я, — лежит сестра Фимы, Таня,похоже, мертвая. Немедленно разбудите Серафиму.

Существо заморгало, вновь икнуло:

— Мертвая? — повторило оно.

— Да.

— Совсем?

— Буди Фиму, — нервно воскликнула Мила, — или вы совсем в нелюдейпревратились?