Я уже собралась возмутиться и решила объяснить противномумужику, что он не имеет никакого права прогонять жителей Ложкина, как случилосьнечто непонятное.

Продолжая ругаться, Олег Степанович сделал шаг, потомвторой. Затем он странно дернулся, взмахнул руками, изогнулся и с воплем:

— Твою!.. — рухнул оземь.

— Господи! — вскрикнула Ирка. — Ну и грохот!

Чего вы, Олег Степанович, так орете! Германа с семьейперепугаете! Вон Люся, бедняжка, чуть в обморок не упала! Поосторожней надо,коли господь глоткой верблюда наградил!

Но Волков, обычно нервно реагирующий на любые направленные вего адрес замечания, сегодня не обратил никакого внимания на «выступления»Ирки. Он попытался встать, потерпел неудачу и испуганно спросил:

— Что это, а? Ноги не идут!

— Эй, парни, — завопил Иван, — зовите врача, вашего генералаот злости парализовало!

Олег Степанович побледнел.

— Ну это ты зря, — попытался он остановить Ивана, — отпаралича язык немеет!

— Верно, — кивнул садовник, — ща от ног и до него доберется!Паралич по организму медленно ползет!

Охранники с испугом уставились на майора.

— За фигом вылупились? — почти ласково поинтересовалсяВолков. — Помогайте!

Секьюрити объединенными усилиями поставили начальство ввертикальное положение.

Олег Степанович дернулся, ситуация повторилась с точностьюдо идиотизма. С воплем: «Твою!..» — майор рухнул на прежнее место.

— Может, все же «Скорую» кликнуть? — нервно предложил Павел.

— Вы, Олег Степанович, полежите пока, — засуетилсямилосердный Сеня, — если жестко, можем матрасик принести.

— Вот бедняга, — покачал головой Паша, — хоть и воет зверемпостоянно, да жаль его! Не приведи господь так помереть!

— Дубье! — засмеялась Ирка. — Жив-здоров ваш дядькаЧерномор, он на коврик липкий наступил, вот ноги и не идут!

Олег Степанович с надеждой воззрился на домработницу — Тычего болтаешь?

Ирка подошла к майору и сунула ему под нос кастрюлю, внутрикоторой тихо жались друг к другу мыши.

— Во, гляньте Ща расскажу!

Через пару мгновений Волков, уяснив ситуацию, заорал так,что Ирка, вздрогнув, отшатнулась в сторону.

— Не волнуйтесь, — забегали вспугнутыми тараканами вокругначальства подчиненные, — сейчас отдерем, отскребем, оторвем вас.

Мы с домработницей и садовником предпочли за благоретироваться. Отойдя в сторону, я оглянулась.

Перед глазами развернулась замечательная картина.

На траве лежит отчаянно матерящийся мужик. Семен пытаетсяосвободить подошвы его ботинок от «пледа».

Но, очевидно, чем тяжелее груз, поставленный на коврик, темсильнее сцепление Может, подсказать секьюрити простое решение: парни, снимите смайора штиблеты, пусть босиком идет в будку и там, в привычной обстановке, сидяу телика, ждет, пока обувка освободится из плена. Но потом мой взор вновь упална злобного Волкова. Я развернулась, пошагала к коттеджу.

Нет уж, сей грубиян должен получить по заслугам.

Пусть валяется на лужайке, пока его подчиненных не осенит,как освободить своего любимого начальника.

Утром я прикатила на нужную станцию, припарковала «Пежо» навокзальной площади и осмотрелась вокруг. Глаза приметили оборванца, сидевшегона ступеньках.

— Хочешь заработать? — спросила я.

Тот кивнул.

— Делать чего?

— Посторожи машину, долго, почти весь день, когда вернусь —отблагодарю.

— Йес, — воскликнул парнишка, — не сомневайтесь, мне всеравно делать нечего.

Обрадовавшись, что верный коняжка не будет разбит илипоцарапан, я притаилась за кассой и принялась внимательно наблюдать за теми,кто хотел уехать в столицу. Продавщица Зина не обманула. Точно в указанный еюсрок на площади остановился одышливо фыркающий автобус. Мне было великолепновидно, как из открытых дверей помятого, облезлого короба высыпалась толпапотных людей. Таня вылезла последней.

Ради поездки в Москву она приоделась. Сегодня на нейкрасовался не ситцевый, застиранный халат, а белое платье в красный горошек,вполне приличное, похоже, новое. В руке Таня держала сумку пронзительно синегоцвета, совершенно не подходившую ни к одеянию, ни к кроссовкам, которые онанацепила.

Надвинув на лицо козырек бейсболки, я последовала за бабой.А та, не ожидая слежки, вела себя абсолютно спокойно.

Когда по проходу потащилась, задевая всех сумкой, тетка,торгующая мороженым, Таня вытащила кошелек, глянула внутрь, потом со вздохомзакрыла его и уставилась в окно. Мне стало понятно, что денег у нее нет.Совсем. Кстати, она ехала зайцем. Билет Таня приобретать не стала.

Впрочем, в метро ей таки пришлось раскошелиться, в подземкутрудно пройти без проездного документа, зато в автобусе, куда Таня влезла,приехав на конечную станцию, она вновь не взяла билет.

Автобус порулил по улицам. Я, отвыкшая от городскоготранспорта, чувствовала себя гаже некуда: от стоявшего справа мужчины неслолуком, а маячившая слева девица вылила на себя ведро духов. По моему мнению,подобных личностей не следует пускать ни в метро, ни в маршрутные такси, ни втрамваи. Неужели не понятно: в городе жара! Ну с какой стати нажираться издающими«амбре» продуктами и душиться до, простите за идиотский каламбур, удушья?

Слава богу, что вскоре Таня сошла с автобуса, пересеклашумную улицу и юркнула в подъезд самой обычной многоэтажной блочной башни. Янырнула за ней, притормозила в дверях и увидела, как она села в лифт.

Двери сомкнулись, послышался шорох, в стеклянных окошечкахзамигали цифры "8", «10», «11». Подъемник добрался до последнегоэтажа и замер.

Я обрадовалась. Хорошо знаю дома этой серии, в бытностьрепетитором частенько посещала подобные здания. На лестничной клетке тут четыреквартиры, но даже если их там шесть, то все равно выяснить, к кому приехалаТанечка, плевое дело! Осталось лишь докнопку, но ничего не изменилось. Надодними плотно закрытыми дверями горело в окошечке «11», над вторыми невспыхнуло ничего.

Я предприняла еще одну попытку.