Виктора этот ответ удивил. Он всегда считал, что у женщин память лучше на такие вещи… Все, что связано с эмоциями, они долго помнят.

– Вы мне еще звонили потом, – добавил Саврасов. – Но меня не было в Москве, и мы не смогли поговорить… А больше вы не перезванивали.

– Извините. Не помню я такого. А вы уверены, что это была я?

– Да. Я узнал вас. Правда, только сегодня. Но вчера я просто мельком вас видел. Хотя вы мало изменились за эти годы.

Он не обманывал. Ксения на самом деле была почти такой же, что и в тринадцать (или сколько ей тогда было?). Конечно, стала более женственной, зрелой, но осталась хрупкой, большеглазой, трогательной. Виктор не сомневался, что она и плачет сейчас, будучи взрослой, как в подростковом возрасте – поскуливая по-щенячьи, кусая губы, вытирая слезы крепко сжатыми кулачками. Много лет назад Виктор увидел ее именно такой…

Он бежал по лестнице с охапкой цветов. Было воскресенье, и старик не работал, вот и пришлось являться на дом. В тот же день Саврасов с Седаковым улетали в Мексику, и обоим требовалось переделать кучу дел, начиная с подписания рабочих бумаг, а заканчивая сбором чемоданов. Поэтому Виктор спешил. Он планировал задержаться у Старикова двадцать минут, максимум полчаса, затем слетать в офис, после чего заняться сборами. Седакову было легче. На его стандартную фигуру и ногу сорок третьего размера вещи и обувь продавались везде. Он всегда путешествовал налегке. Виктор как-то последовал его примеру – и половину отпуска искал себе подходящие сланцы.

Саврасов влетел в подъезд, мысленно составляя список того, что необходимо взять с собой. Он так глубоко погрузился в думы, что не сразу заметил девочку, сидящую на корточках в закутке у неработающего лифта. Девочка плакала, поскуливая, кусая губы и вытирая слезы кулачками. Виктор не мог пройти мимо, остановился, спросил:

– Тебя кто-то обидел?

Девочка подняла на него свои огромные глаза и… заплакала еще горше.

Саврасов подошел к ней. При ближайшем рассмотрении она оказалась девушкой лет тринадцати-четырнадцати. У нее уже имелась грудь, хоть и маленькая, из-под выреза платья виднелась бретелька лифчика.

Виктор присел с ней рядом, достал носовой платок, протянул ей.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Ксюша, – ответила девушка, после того как громко высморкалась.

– А меня Виктор. – Она кивнула и шмыгнула покрасневшим носом. – Так чего ты ревешь-то?

– Ненавижу его, – прошептала Ксюша, да так яростно, что Виктор поежился. – Хочу, чтобы он сдох!

– Кто?

– Он, – и мотнула головой куда-то в сторону. Виктор решил, что она говорит о каком-нибудь мальчике, обидевшем ее. – Как вы думаете, если я его отравлю, меня посадят?

– Конечно, поэтому даже не думай о таких вещах.

– Но мне только тринадцать. А к уголовной ответственности привлекают с четырнадцати, я читала…

– Ксюша, – оборвал он ее. – Ты что такое говоришь? Желать кому-то смерти – уже плохо, а планировать ее…

– Знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

Она перестала плакать. Личико высохло, разгладилось, пропала краснота, и стало ясно, что девушка очень хорошенькая. Виктор вытащил из букета одну розочку и протянул ее Ксюше.

– Держи и больше не реви. А главное, не желай никому зла!

– Вы уже уходите? – расстроилась Ксюша.

– Да. Мне пора. Нужно одного человека с днем рождения поздравить. Своего бывшего преподавателя.

– Аааа… – протянула она. – Я-то думала, вы девушке букет несете.

– Не девушке, – улыбнулся он.

– У вас ее нет?

– Почему же? Есть.

– А какая она?

На тот момент Виктор встречался с топ-моделью по имени Каролина.

– Красивая.

– Блондинка или брюнетка?

– Скорее брюнетка. У нее темно-каштановые волосы…

Так они проболтали еще минут двадцать. Виктор не заметил, как пролетело время. Он совсем забыл о том, что ему надо торопиться. Вспомнил об этом только тогда, когда ему позвонил Седаков и поинтересовался, подписал ли он бумаги. Закончив разговор с ним, Виктор стал прощаться с Ксюшей. Перед тем как сказать «пока», он протянул ей визитку.

– Захочешь поговорить, звони.

– Позвоню…

– А теперь пока!

И помахав ей рукой, возобновил путь. Когда через четверть часа, уйдя от Старикова после символического чаепития, Виктор спускался по лестнице, девушки у лифта уже не было.

– Я не знал, что вы его дочка, – сказал Виктор повзрослевшей Ксюше. – Я даже предположить не мог, что у него есть жена, дети…

– Жены у него тогда уже не было, – едва слышно проговорила девушка, и Виктор понял, что она все помнит.

– Вы ведь о нем говорили тогда? Я думал, о мальчишке, который дергал вас за косички. А вы об отчиме…

Она снова разыграла амнезию и переспросила:

– Что я говорила?

– Что ненавидите его. И… хотите отравить.

– Нет, это как раз о мальчике, который дергал меня за косички, – сухо возразила Ксения.

Виктор сделал вид, что поверил. И чтобы немного разрядить обстановку, предложил:

– Хотите сока или колы?

– Воды хочу. Обычной воды без газа.

Виктор открыл бар, достал бутылку минералки, хотел налить в стакан, но Ксения жестом показала, что не нужно.

– Вы только об этом собирались со мной поговорить? – спросила она, отпив из бутылки несколько глотков.

– Нет. Я хотел предложить вам помощь.

– Какую?

– Любую. Моральную, материальную… Юридическую, если потребуется.

Ксения поперхнулась, закашлялась.

– Это не значит, что я считаю именно вас убийцей, – поспешил пояснить Виктор. – Просто вы самая незащищенная из всех нас. У вас нет средств на хорошего адвоката, а его услуги могут потребоваться.

– Спасибо, буду иметь в виду. – Она наконец справилась с кашлем. Вытерла выступившие на глазах слезы. Крепко сжатыми кулачками, как раньше. – Похороны завтра. Надеюсь, вы придете проститься…

– Завтра?

– А что вас так удивляет? Всех хоронят на третий день. Такой обычай.

– Я в курсе. Просто не думал, что труп так быстро отдадут. Он все-таки криминальный…

– Кое-кто посодействовал.

– А можно узнать кто?

Ксения пропустила вопрос мимо ушей, как будто не услышала его, и задала свой:

– Так вы придете на похороны?

– Обязательно. На каком кладбище и во сколько состоится погребение?