Что фактически было намеком: именно там они и находились.

– Изменения такого масштаба повлияют на сведения, которые мы обсуждали в качестве сделки, – заметил Николас. – Чтобы найти человека, которого мы ищем, нам нужно знать и этот год, и год, предшествующий изменению. Чтобы убедиться, что ее осиротило именно тогда.

Сверкая глазами, Белладонна задвигала челюстью под вуалью вперед-назад.

– Хорошо, зверушка. Полагаю, моей лавке в любом случае настала пора переезжать. Но знай, дитя мое, что ты просил и получил от меня гораздо больше, чем любой другой человек. Большего из меня не выжмешь.

– Понял. Тогда перейдем к сделке, – проговорил Николас, пытаясь прочистить рот и горло от пыли. – Как мы ее завершим?

Николас заметил, что пальцы женщины унизаны золотыми и серебряными кольцами. Они красовались между костяшками, иные тонкие, как нитки, иные широкие. Теперь Белладонна стянула одно с безымянного пальца, поднялась, скрипя суставами, и зашаркала по обвалившейся штукатурке и стеклу на другую сторону стола, увлекая за собой всю комнату. Николас взял у нее небольшое золотое кольцо, удивившись, какое оно холодное, несмотря на то, что ведьма только что сняла его с пальца.

Под ее пристальным взглядом он надел кольцо на безымянный палец правой руки и принялся ждать. Слава Богу, хоть не клеймо на коже: его шрамов уже хватило бы на десяток человек. Но все равно знак собственности, хоть и временный.

Что-то в его сердце предупреждающе загудело, словно судовой колокол перед штормом.

Нет. Я уже зашел слишком далеко, а впереди еще слишком много, чтобы останавливаться.

– Договор такой: услуга по моему выбору за сведения о последнем общем годе и Тернах, – объявила Белладонна. – Клянусь жизнью соблюдать наше соглашение. Таков мой обет. Повтори.

Николас повторил, и не успели слова клятвы слететь с его губ, как кольцо полыхнуло жаром, сжав кожу. Николас размашисто шагнул вперед, вырываясь из когтистого захвата ведьмы. Не желая тревожить Софию, он заложил руки за спину, пытаясь стянуть проклятую штуковину или хотя бы повернуть, чтобы ослабить давление.

Кольцо не сдвинулось ни на миллиметр.

Селена, клацая зубами, снова вернулась к своей видавшей виды кости.

Белладонна, доковыляв до стула, медленно опустилась на него.

Опершись обеими руками о стол, София сказала:

– Что же, выкладывайте.

Вуаль Белладонны снова зашуршала. Николас так и не понял, как женщине удавалось смеяться таким молодым смехом.

Ужас был зверским. Он пожирал все, что встречалось у него на пути: надежду, веру, предвкушение. Николас почувствовал прокатившийся по спине холодок.

– Мэм…? – начал он, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Милая зверушка, – проговорила она, – ты столь красноречив, столь расчетлив, столь умен, чтобы провернуть дело в свою пользу, вот только ни разу не уточнил, что я должна предоставить сведения прежде, чем вы выполните мою просьбу. «Будущее» ведь может означать столетия или секунды, минуты или часы.

Николас так крепко ухватился за край стола, что услышал хруст собственных костяшек.

– Это нечестно… бессовестно!

София высказалась откровенней:

– Лживая ведьма!

Взгляд Белладонны причинял такую муку, что душа Николаса чуть не отлетела от тела.

– Слова-то какие!

– Это возмутительно! – прошипела София. – Они украли у меня астролябию! Избили, чтобы заполучить ее… лишив…

Прижав ладонь к глазной повязке, она снова выругалась и, развернувшись, двинулась обратно к проходу.

– Едва ли это трагическая история, – крикнула ей Белладонна, – если она сделала тебя такой, как сейчас. Ты пригодишься для выполнения задания. Даже с одним глазом.

Напрягшись всем телом, София остановилась всего на мгновение.

– Мне не потребуется и одного, чтобы порвать вас в клочья.

– Судя по вашим словам, вы не были уверены, о каком одолжении собираетесь меня попросить, – удалось выдавить Николасу сквозь зубовный скрежет. Сделка есть сделка. Он бы никогда, ни за что на свете, не согласился бы на это одолжение, зная, что оно лишит его единственной имеющейся у него валюты: времени.

– Я только сейчас поняла, для какого дела ты сгодишься. Это не должно отнять у тебя много времени, если ты столь прилежен, как я слышала.

Его сердце снова сжалось. Николас расправил плечи, встречая ее восторженный взгляд.

– Все просто, – заверила Белладонна. – Я бы хотела, чтобы ты убил Сайруса Айронвуда.

Сам проход, может, вовсе и не был таким холодным – подумалось Этте: едва они оказались на той стороне, легкие обжег ледяной воздух.

Девушка медленно открыла один глаз, почти удивляясь тому, что по-прежнему стоит прямо. Проход буквально вышвырнул их с жуткой скоростью, закрутив кувырком, но… она приземлилась на ноги. Так уверенно, будто выпрыгнула сама.

– Вот мы и на месте, – на фоне дребезжащего стона прохода голос слышался неотчетливо. Этта почувствовала прикосновение к запястью, и окутавшее ее оцепенение окончательно развеялось, рывком вытащив девушку в «здесь и сейчас». Этта заставила себя дышать не так глубоко – глотки обжигающего воздуха замораживали легкие, от холода стучало в висках. В спину ударила волна, и, даже не оборачиваясь, она поняла: последние двое охранников наконец-то прошли через проход.

Этта огляделась. Путешествуя с Николасом, она выучила, что первым дело нужно оценить обстановку: определить год и прикинуть, как лучше всего слиться с окружением. Пронзившее было девушку копье паники исчезло, когда разум догнал инстинкты.

Проход привел их с Русского холма в Сан-Франциско в Россию. Слишком серьезное совпадение, чтобы быть просто совпадением. В голове по-прежнему не укладывалось, как такое может быть: только что под каблуками хрустел гравий, а в следующее мгновение они уже проваливаются в мягкую почву под кронами леса. Но деревья в самом деле обступали путешественников со всех сторон, и листва их горела всеми цветами пламени – от алого до золотого. Тишина этого места ощущалась, скорее, как давно забытое воспоминание, а не реальность.

Слева от Этты, вырастая из зеркальной поверхности медленно ползущей реки, возвышалась скала. Она будто попала сюда из темного царства; ее зазубренная верхушка напоминала руины небольшой сторожевой башни.

Из такого же темного камня был построен и изумительный мост, почти идеальной дугой высоко возносившийся над потоком. Отсюда, из леса, его пролет казался не больше пальца толщиной. Глядя, как он упирается в землю, незаметно становясь частью природы, Этта подумала, что мост этот не просто старый – наверняка очень древний.

Но больше всего ее поразило то, как мост, залитый предзакатными лучами солнца, отражается в воде. Девушка замерла в недоумении, почти в неверии от царившей вокруг красоты. Про Тернов, крутившихся рядом с ней, она и думать забыла.