рояльных струн и старого оранжевого одеяла моей бабушки.

Прис рассмеялась:

– Точно. Это я и есть. – Ее голос раздался совсем рядом. – Я почти поймала тебя. Теперь не сбежишь.

– Прекрати, – взмолился я. – Я включаю свет!

Я щелкнул выключателем, и комната залилась светом, который на миг ослепил меня.

Потом прозрел и увидел совершенно одетую девушку – она и не раздевалась вовсе. Я глазел на нее в полном недоумении. Наверное, видок у меня был еще тот. Во всяком случае, Прис тихо рассмеялась.

– Шутка. Я хотела тебя подурачить: довести до пика сексуального возбуждения, а потом… – она щелкнула пальцами, – спокойной но-о-о-чи!

Я постарался улыбнуться.

– Не принимай меня всерьез, Луис. Не будь эмоционально зависим. Иначе я разобью тебе сердце.

– А кто зависим? – услышал я свой полузадушенный голос. – Это игра, в которую люди играют в темноте. Я просто хотел, как это говорится… урвать свой кусок.

– Незнакома с таким выражением. – Прис больше не смеялась, ее глаза холодно изучали меня. – Зато у меня есть идея.

– Я еще тебе кое-что скажу, приготовься. У них на самом деле есть говядина в Бойсе. И я смогу без особых проблем достать сколько надо.

– Ты ублюдок! – Сидя на полу, она нащупала туфли и стала их натягивать.

– Прис, песок сыплется в дверь!

– Что? – Она огляделась. – О чем ты толкуешь?

– Мы здесь в ловушке. Кто-то высыпал на нас целую гору песка, и мы никогда не выйдем наружу.

– Прекрати! – крикнула она.

– Ты никогда не верила в меня.

– Ну да, а ты пользуешься этим, чтобы мучить меня. – Она бросилась к шкафу за своим пальто.

– А меня не мучили? – Я шел за ней следом.

– Ты имеешь в виду сегодняшний вечер? О черт, мне не следовало выходить из машины, надо было остаться там.

– Если бы я все сделал так, как надо…

– Это ничего б не изменило. Все зависело от тебя, от твоих способностей! Я так многого ждала. Я ужасная идеалистка. – Прис отыскала свое пальто и начала надевать, я машинально помогал ей.

– Мы одеваемся, даже не раздевшись, – произнес я.

– Теперь ты будешь предаваться сожалениям, – пожала плечами Прис. – Это единственное, что ты умеешь делать хорошо.

Она бросила на меня такой ненавидящий взгляд, что я передернулся.

– Я бы мог сказать тебе кое-что важное, – начал я.

– Но ты этого не сделаешь, так как знаешь: я так отвечу, что ты умрешь на месте.

У меня и впрямь язык прирос к зубам.

– Во всем виноват твой страх, – сказала на прощание мне Прис.

Она медленно шла по дорожке к припаркованной машине.

– Верно, страх, – подтвердил я, идя за ней по пятам. – Но этот страх проистекал из уверенности, что подобные вещи должны происходить по взаимному согласию двух людей. Необходимо взаимопонимание, а не навязывание воли одного другому.

– А может, ты просто боишься тюрьмы? – спросила Прис. Она уже залезла в машину и теперь сидела, положив руки на руль. – Тебе, как любому нормальному мужчине, следовало бы сграбастать меня и затащить в постель, что бы я там ни говорила.

– Если б я поступил так, ты потом бы не переставая жаловалась до конца своей жизни. Сначала – мне, затем – Мори, адвокату и, наконец, в зале суда – всему честному миру.

Мы оба немного помолчали.

– Так или иначе, но я тебя поцеловал, – сказал я. – В щечку.

– Нет, в губы.

– Неправда.

– Мне запомнилось, что в губы.

– Ага, ты уже начинаешь творить историю, которую потом будешь рассказывать налево и направо – о том, как ты сумела кое-чего добиться от меня.

– Которую я запомню, сохраню в своем сердце.

Прис завела мотор, включила фары и уехала.

Я постоял несколько минут на опустевшей дорожке и медленно побрел к мотелю. Мы оба психанули, уговаривал я сам себя. Устали, были деморализованы, вот и дошли до ручки. А ведь завтра нам предстоит нелегкое дело – отшить этого Барроуза. Бедняжка Прис, ей придется хуже всего. А началось все с того, что мы выключили старину Линкольна. В этом все дело, вдруг понял я.

Я сжал кулаки в карманах и шагнул к двери.

Следующее утро встретило меня таким ярким солнечным светом, что, даже не поднимаясь с постели, я ощутил прилив бодрости. Все не так уж плохо, подумал я. А после того как побрился, просмотрел газету и позавтракал в кафетерии булочкой с беконом, запив все апельсиновым соком и чашечкой кофе, я и вовсе почувствовал себя заново родившимся.

Вот что делает завтрак, подумалось мне. Исцеляет, собирает воедино рассыпанные кусочки.

Нет, возразил я сам себе, правильнее говорить об улучшении состояния, но не исцелении. Потому что исцеление предполагает возврат к первоначальному здоровью, а о чем говорить, если такового не было с самого начала. Что же это за болезнь?

Прис, можно сказать, смертельно больна. Это коснулось и меня, заползло внутрь и угнездилось там. Мы все заражены – и Мори, и Барроуз, и все остальные, вплоть до моего отца, хотя он подвержен болезни меньше всех.

О боже, отец! Я совсем забыл, что он сегодня приезжает. Я поспешил наружу, поймал такси.

К офису «Объединения МАСА» я подъехал первым. Минутой позже увидел из окна, как приближается мой «шевроле». Из него вышла Прис. Сегодня она была в джинсовой юбке и блузке с длинными рукавами. Волосы подняты, лицо чистое и умиротворенное.

Войдя в офис, Прис улыбнулась мне:

– Прости за то, что я говорила вчера ночью. Но ничего ведь не потеряно. Может, в следующий раз?

– Ничего не потеряно, – эхом повторил я.

– Ты серьезно, Луис?

– Нет, – ответил я и вернул ей улыбку.

Хлопнула дверь, и в офис вошел Мори.

– Привет! Я отлично выспался, – оповестил он мир. – Честное слово, дружище, мы выдоим этого придурка Барроуза до последнего цента!

За ним следовал мой отец в своем темном полосатом костюме, наводящем на мысль о железнодорожной униформе. Он сдержанно поприветствовал Прис, затем обернулся к нам:

– Он уже здесь?

– Нет, папа, – ответил я, – пока нет.

– Думаю, нам следует снова включить Линкольна, – сказала Прис. – Нечего бояться этого Барроуза.

– Согласен, – быстро произнес я.

– А я нет, – возразил Мори, – и объясню почему. Его вид только подогреет аппетит Барроуза, разве не так? Подумайте сами.

Подумав, я и в самом деле согласился с моим компаньоном. Мори прав, оставим его выключенным. И не станем включать, что бы ни случилось: пусть Барроуз пинает его, хоть на кусочки расколотит. Жадность, вот что им движет. А нами движет страх, подумалось мне. Действительно, как много из того, что было нами предпринято впоследствии, диктовалось страхом. А отнюдь не здравым смыслом…

В этот момент раздался стук в дверь.

– Вот и он, – сказал Мори и мельком взглянул на меня. Дверь отворилась, за ней стояли Сэм Барроуз, Дэвид Бланк, миссис Нилд и темная, мрачная фигура, в которой мы с удивлением узнали Эдвина М. Стэнтона.

– Мы встретились с ним внизу, на улице, – весело пояснил Дэйв Бланк. – Этот джентльмен тоже направлялся сюда, и мы позволили себе подвезти его на лифте.

Симулякр Стэнтона кисло оглядел нас всех.

Великий Боже, подумал я, мы этого не ждали, но какая разница? Важно разобраться, означает ли это, что нам нанесен удар? И если да, то насколько серьезный?

Я не находил ответа на эти вопросы. Но как бы то ни был, игра продолжалась, и настал момент открывать карты. Так или иначе.

Глава 11

– Мы тут немного прогулялись и потолковали с мистером Стэнтоном, – любезно