— Вашу еду кто-то пробует перед тем, как Вы начинаете прием пищи?

Он задумался, не сразу ответив, нахмурив брови, кажется, начав понимать, к чему я клоню:

— Да, но три дня назад это перестали делать, и я только сейчас это осознал. Хотите сказать, что меня намеренно чем-то пичкали?

— Могу только предположить. Пахла ли еда и питье чем-то странным?

Если испытания для Отбора придумывают бывшие камергеры и камеристки, то не удивительно, что король не был в курсе того, в чем именно они заключаются. А значит понятия не имел, что его медленно и аккуратно травили. Изощренно, однако.

— Вчера ощутил слабый запах сена, но его перебили красным вином, которое подали к дичи.

Я кивнул, теперь поняв, в чем дело. Запах сена, медленное действие яда, головная боль и неповоротливая походка…

— Это донник, Ваше Величество. Если принимать его в небольших дозах и в течении пары дней, то это вполне может вызвать головную боль и последующие признаки отравления: тошноту, головокружение и…

— Ум в людях ценен, но еще больше ценны их действия.

И я замолчал, поняв, что ему вовсе не интересны мои слова про его боль.

— А где…

— На столе.

Обернувшись, я увидел позади большой дубовый стол, на котором кроме ящика с отсеками и кувшина с водой (судя по исходящему пару — горячей) ничего не было. От головной боли прекрасно помогает ромашка и первоцвет весенний, но, учитывая, что это не просто головная боль, нужно было мыслить шире. Поэтому к первоцвету я добавил боярышник и березовые почки, которые помогут снять спазмы и очистят кровь. Пока настой из трав заваривался, я стоял в тишине, украдкой наблюдая за королем Эдмундом. Тот вальяжно сидел в своем кресле, прикрыв глаза, но у меня создавалось такое ощущение, будто он сквозь закрытые веки видит меня.

Я дал королю настой и сказал, что скоро боль должна уйти. После этого он отослал меня, коротко поблагодарив.

… Я все гадал, каким же будет третий день. Но и предположить не мог, что вместо оглашения задания меня вновь направят во вторые покои короля Эдмунда. Он выглядел лучше, хотя ни словом не обмолвился о том, что было вчера. Из чего я сделал вывод о том, что ему стало лучше.

— Ваше величество.

Он кивнул, мельком взглянув на меня, прежде чем сесть за свой стол, на котором теперь стояла чернильница, перо и лист пергамента. Это сбило меня с толку, но ровно до первого вопроса.

— Какой яд ты бы предложил, если бы нужно было убить кого-то в течении недели?

Я опешил. Милостивая Мать, я ведь не для того избрал путь целителя, чтобы намеренно убивать кого-то ядом. Но это было испытание и мое молчание было бы воспринято как незнание, поэтому я был вынужден ответить:

— Яд мухомора. Первые признаки могут появиться где-то через пятнадцать часов: из глаз пойдет кровь, затем появится тошнота, судороги, боли в области живота. Смерть может наступить через семь дней, а побороть этот яд довольно… проблематично, если не сказать невозможно.

Он записал мои слова с невозмутимым видом, будто я делился с Его Величеством рецептом овощного рагу.

— А если нужна мгновенная смерть?

— Аконит… Смерть наступит в течении нескольких минут от удушья… До этого у человека начнется зуд, изменится дыхание: сначала будет учащенным, после резко замедлится, снизится температура тела, пойдет пот, будут боли в сердце…

Говорить такие вещи было страшно и ужасно неправильно. Это даже отбило в какой-то степени у меня желание участвовать в Отборе… И, Мать знает, как сильно я молился ей, когда стал близким другом короля Эдмунда, чтобы никогда в жизни не использовать яды в дворцовых интригах.

Король все писал и писал. Затем дождался, когда чернила высохнут, перевернул пергамент и задал вопрос:

— При отравлении каким ядом в качестве противоядия дают холодное питье и отвар на сборе летних трав?

— При… волчеягоднике, Ваше Величество.

Мой ответ был записан и дальше он задал еще один вопрос. Я не сомневался в своих знаниях, но его невозмутимость почему-то сеяла во мне ростки сомнения.

— Готов ли ты беспрекословно помогать мне и быть близким другом, хранящим тайны?

Что я мог поделать? Я сказал ему «Да», несмотря на то, что боялся. Боялся того, что однажды моими руками будет убит человек.

… На следующий день были подведены итоги и оглашены результаты. Среди целителей, как оказалось, мы с целительницей (чье имя я намеренно не раскрываю здесь по ее просьбе) оказались самыми лучшими, но она струсила, когда тема зашла про яды и честно ответила, что не готова беспрекословно помогать королю, если тому потребуется убить кого-нибудь. Поэтому король Эдмунд и оказал мне честь. И, к моей радости, мне не пришлось в дальнейшем никого убивать посредством ядов.»

Этна бы и дальше с большим удовольствием почитала «Записки», но дальше была абсолютно ненужная, хотя и интересная информация: как прошел бал, первый день на посту камергера и так далее. А ее, помимо этого, ждала еще стопка дневников придворных целителей и целительниц. И Этна была уверена — ей будет что почерпнуть оттуда, чтобы быть готовой к Отбору.

Море. Разве может быть звук прекрасней, чем стук разбивающихся о берег и скалы волн? Будоражащий. Дикий. Успокаивающий. Древний. Родной.

Однажды именно из этой лагуны вышли рука об руку брат и сестра — Жизнь и Смерть. Здесь они родились, ознаменовав рождение всего Форланда. Здесь Жизнь оставил избыток своей силы, которую впитал морской народ. Здесь Смерть не могла своим губительным прикосновением никого убить и все благодаря силе ее брата, которая буквально ей противостоит вот уже не первый заход трех светил. Не первый год. Не первый век. Так давно. Он потерял счет времени.

Он сидит на берегу. Песок мягок и такой теплый, что им можно укрываться, подобно одеялу. Его короткое путешествие принесло свои плоды. Он знал это. Чувствовал своим нутром. Он так давно не был на суше, что теперь просто наслаждался моментом. И сидел достаточно далеко от воды, чтобы растянуть момент перевоплощения. Он дождется захода трех солнц.

Позади раскинулась небольшая деревушка. Вдалеке по берегу бегали босые дети и кричали. Любимой, но опасной игрой была такая беготня возле воды и проверка кто же быстрее: вода или ноги. Смог убежать — молодец. Проиграл — терпи и не скули от боли. Домов было мало. А еще с этого берега, живого, полного растительности и пальм, виднелся другой — мертвый, с черным песком и корягами вместо деревьев. А там, за далекими волнами и черной водой — Мертвые Земли, обитель обиженной сестры Жизни. Он усмехнулся. Ничего, пусть дуется, ему же лучше.