Тем не менее, когда "благодарная общественность" Франции — генералы, офицеры, сановники — 6 мая 1804 года преподнесли первому консулу адрес с предложением стать императором Франции, то третьей по счёту, после подписи Мюрата и Массена, на нём значилась подпись "любимого" свояка Жана Батиста Бернадота. Не блистал Бернадот и отсутствием на церемонии коронации Наполеона и торжественно нёс подушку с орденами императора.

Генералы и оппозиционеры типа Моро, Карно и Лафайета удалились от активной деятельности и ждали, когда ненавистный им диктаторский режим изживёт себя и падёт сам собой. Ждать им пришлось долго. Другие генералы типа Бернадота, Массена и Ожеро остались во Франции и стали служить Наполону верой и правдой, потому что, как объясняет Хёйер, другого выхода для того, чтобы служить родине и одновременно пытаться подрывать режим изнутри, у них не было.

Всё было бы хорошо, если бы на самом деле они: а) служили родине, а не диктатору, в чём они сами сильно сомневались и о чём, кстати, сам Бернадот сказал выше достаточно недвусмысленно, и б) если бы с их стороны была предпринята хотя бы одна реальная попытка навредить этому самому режиму. Отнюдь! Все эти генералы-республиканцы, ставшие маршалами, князьями, проконсулами и королями и получившие сказочные почести, о каких они не могли мечтать в самых безумных снах, сделали вид, что не заметили, как их самым вульгарным способом купили. О, они знали, какой ценой они получили все эти милости и почести, и внутри себя стыдились этого, а потому время от времени "взбрыкивали" под седлом взнуздавшего их седока и, чтобы совсем не упасть в глазах людей, время от времени высказывали глухую критику в адрес бывшего консула, а ныне — императора. Этим их фрондёрство в основном и ограничивалось. А когда диктатора в 1814 году загнали в угол, то все они бросили его и мигом разбежались в разные стороны.

Поэтому Бернадот, ничем к тому же не рискуя (Жозеф и Дезире всегда были рядом), голосовал якобы против продления полномочий первого консула и превращения их в посмертные. Так же "смело" он выступил против конкордата, не соглашался с учреждением Почётного легиона и избранием Наполеона в императоры, а потом послушно становился шефом когорты этого легиона, принимал в дар резиденции-дворцы, клялся в вечной преданности императору Наполеону и верой и правдой утверждал его власть на оккупированных территориях.

А Наполеон, всё время опасавшийся хрупкого и неон ределён нош нейтралитета Бернадота, решил задушить его своим великодушием. В конце апреля 1804 года он вызвал к себе опального генерала и имел с ним продолжительную беседу. О содержании этой беседы Бернадот сказал мадам Рекамье следующее: "Я не обещал ему любовь, но обещал лояльную поддержку, и я сдержу своё слово". Наполеон не был неблагодарным, и уже 10 мая 1804 года произвёл Бернадота в маршалы. В списке 12 маршалов Бернадот занимал почётное седьмое место. Когда 23 мая в Сен-Клу наполеоновские генералы получали маршальские жезлы и давали клятву на верность новому императору Франции. Бернадот проявил инициативу и выступил с речью, в которой, в частности, сказал:

— Сир, я долго верил, что Франция будет процветать под республиканским правлением. Это убеждение вело меня до тех пор, пока мой опыт не показал, что оно ошибочно. Прошу Ваше Величество оставаться в полной уверенности в моём желании выполнить любой ваш приказ, который вы мне поручите.

Наполеон растрогался и тепло пожал ему руку.

Бернадот, отступивши назад, присоединился к группе генералов, среди которых находился и генерал Сарразэн. Тот слегка напрягся, ожидая услышать от своего шефа какую-нибудь очередную колкость, но его удивлению не было предела, когда маршал Бернадот прошептал:

— Клянусь тебе, что отныне у Бонапарта не будет вернее друга, чем Бернадот!

Потом последовало награждение Большим крестом Почётного легиона, назначение командиром его 8-й когорты и предоставление в безвозмездное пользование официальной резиденции — выкупленного у опального Моро дворца Гросбуа стоимостью 800 тысяч франков. (Какая ирония судьбы!) Когда при осмотре дворца выяснилось, что всю мебель из него уже вывезла супруга первого консула Жозефина, Наполеон также великодушно дал указание Фуше взять из казны необходимую сумму на приобретение для жилья Бернадота новой обстановки. "Умное поведение" оказалось весьма выгодным и прибыльным.

В Европе был мир. Европа перевела дыхание — неужели пушки замолкли насовсем? Но не тут-то было: уже в марте 1804 года Наполеон нарушил мир, и 17 мая война между Францией и Англией вспыхнула с новой силой. Арест и казнь принца Энгиенского дали новый толчок к созданию третьей антинаполеоновской коалиции.

Пожизненный консул республики уверенной поступью шёл к императорской короне — короне, под блеском которой должна была объединиться вся Европа. Разумеется, на условиях, которые продиктует ей сам император. С карты бывшей Священной Римской империи стали исчезать все мелкие княжества и курфюршества, все они были преобразованы "гением первого консула Республики" в новые с громкими, но недолговечными названиями государственные образования на правах марионеток Версаля. Во главе их Наполеон поставит своих братьев, других родственников, генералов и прочих "заслуженных" людей.

Первый удар в новой войне Наполеон решил нанести по Ганноверскому курфюршеству и по курфюрсту Георгу III, "по совместительству" королю Англии. Защищавший курфюршество 9-тысячный корпус герцога Кэмбриджского никакого сопротивления 25-тысячной армии генерала А.-Э. Мортье (1768–1835) оказать не смог. Герцог быстро убрался на свой остров, перепоручив командование корпусом ганноверскому графу Валльмоден-Гимборну. Граф заключил с Мортье т. н. Артленбургскую конвенцию, согласно которой ганноверская армия была распущена, всё её вооружение вместе с собственностью Георга III было конфисковано и попало в руки победителей. Французы образовали собственное Ганноверское вассальное княжество, возглавляемое т. н. Исполнительной комиссией, в то время как ганноверское правительство вместе с армией ушло в эмиграцию в Лауэнбург, за Эльбу, и наблюдало оттуда, как французы грабят страну.

За Ганновером последуют другие.

После почти годовой бездеятельности в Лагранже маршал Бернадот в мае 1804 года был назначен губернатором Ганновера и командующим расквартированной там армии, или, как тогда стало модно говорить в Париже, стал проконсулом. Функциональные обязанности Бернадота были весьма неопределённы и широки: маршал исполнял обязанности военного, административного, дипломатического, финансового и экономического начальника и фактически был полноправным главой курфюршества. На официальном бланке его штаб-квартиры значилась лаконичная, но многозначительная надпись: "Armée d’Hanovre". Начальником штаба его 25-тысячной армии был назначен Леопольд Бертье, младший брат самого искреннего недруга Бернадота.

Как пишет немецкий историк Эрнст Шуберт, Наполеон этим назначением убивал сразу четырёх зайцев: он удалял строптивого родственника подальше от столицы, продолжал его конролировать и одновременно делал эту ссылку весьма привлекательной из-за её откровенно люкративного характера. Попутно Наполеон, имея в виду нападение на Англию, поручил Бернадоту исследовать побережье Северного моря. Для всех, кроме Наполеона, было очевидно, что без мощного флота о высадке в Англии и думать было нечего. Именно к такому выводу пришёл и Бернадот. Поскольку к этому времени со счетов наполеоновских генералов была списана и идея "перепрыгнуть" через Ла-Манш с помощью воздушных шаров, то планы вторжения в Англию повисли в воздухе.