Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Борис Григорьев

Наш герой проделал длинный и извилистый путь, начав его из маленького французского городка По в живописной пиренейской провинции Беарн и закончив в королевском дворце в Стокгольме. В его жилах не было и капли голубой королевской крови, и ничто не предвещало, что его гасконскую гордую красивую голову однажды и так кстати украсит корона, принадлежавшая шведской династии Васа. В некотором смысле он во многом походил на известных нам гасконцев Сирано де Бержерака и д’Артаньяна, отправившихся в Париж добывать славу и честь.

Все корни семьи Бериадотов по мужской линии находятся здесь, в Пиренеях, на границе Франции с Испанией. Прапрадед Жермэн де Бернадот в 1616 году женился на некоей Жуанду дё Пуэй. Приставка «дё» отнюдь не указывала на дворянское происхождение рода, а слова «Бернадот» и «Пуэй» были названиями дома, из которого он происходил. Прапрадед Пьер Бернадот, женатый на Маргалид де Барракер (1639), прадед Жан Бернадот (1649–1698), по профессии ткач, женатый первым браком (1670) на Мари дю Гранжер и вторым (1674) — на Мари де ла Баррер-Бертрандо, дед Жан Бернадот (1683–1760), портной, женатый на Мари де Лаплас, и отец Анри Бернадот (1711–1780), судебный исполнитель при сенешале в По, женатый на Жанне де Сен-Жан (1728–1809), дядя Жан Бернадот, тоже стряпчий, со своими детьми, — все они родились, жили, трудились и умирали в этом красивом маленьком городке по имени По, известном в те годы лишь тем, что в нём когда-то родился король Генрих IV Наваррский.

Дом в По, где родился Ж.-Б. Бернадот

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что все Бернадоты, принадлежавшие к простому слою ремесленников, стремились облагородить свою кровь браками с представительницами дворянских семей. Впрочем, как пишет современный шведский биограф Бернадотов Ларс У. Лагерквист, дворянская приставка «де» и у матери нашего героя носила чисто декоративный характер, потому что она никогда дворянкой не была.

У стряпчего Анри Бернадота было пятеро детей, из которых только трое — два сына и дочь — достигли взрослого возраста. Из выживших старшим был сын Жан Евангелист (1756 г.р.), потом шла дочь Мари (1759 г.р.), а последним шёл наш герой Жан Поль Батист, родившийся 26 января 1763 года. Последыш родился таким хилым, что никто не предполагал, что он останется в живых, а потому местный священник Поэйдаван поспешил окрестить его уже на следующий день. Родители Анри и Мари Бернадоты, вероятно, питали какую-то слабость к библейским героям и, чтобы отличить одного Жана от другого, присвоили им вторые имена в честь Иоанна Евангелиста (Богослова) и Иоанна Крестителя. Оба Жана на почве богословия или обращения язычников в христианскую веру не прославились, но один из них стал потом не менее известным, чем его прообраз.

Нашего героя часто называли гасконцем, хотя Беарн Гасконии не принадлежал, а входил в состав провинции Наварра. Таким образом, правильней было бы считать его наваррцем. Но поскольку образ жизни наваррцев был сходен с гасконским, то большой ошибки в том, чтобы его называли гасконцем, не было.

О детстве будущего маршала и короля почти ничего неизвестно — ведь он не был сыном короля или хотя бы какого-нибудь принца-консорта. Семья жила сначала в доме № 8 по рю Тран, а потом переехала в другую квартиру на той же улице. Дошли сведения о том, что маленького Жана Батиста в семье звали ласковым именем «Титу». Он говорил на местном беарнском диалекте, лишь отдалённо напоминавшем классический французский язык. В городке царила патриархальная, ничем не нарушаемая тишина. Сюда с трудом доходили отголоски парижской и вообще европейской цивилизации. Здесь жили мирно, солидно, без суеты, следуя многовековым традициям и обычаям.

Общественные школы находились в плачевном состоянии, и их посещали дети самых бедных родителей. Более состоятельные граждане нанимали для своих чад учителей — обычно недоучившихся семинаристов, называемых повсеместно «игнорамусами», т. е. незнайками, что как нельзя лучше подходило и к уровню знаний, и к образу и опыту их жизни. Предполагают, что Титу учился в местной школе бенедиктинских монахов, как одной из лучших в городке.

Немецкий историк Ф. Венкер-Вильдберг рассказывает о том, что десятилетний Титу любил лошадей, часто проводил своё время на почтовой станции, помогая кучерам распрягать и впрягать лошадей. Иногда почтальоны одаривали его услуги мелкой монетой, которые он непременно сдавал матери.

До 17 лет оба молодых Бернадота жили и воспитывались дома. Анри Бернадот считался видным и уважаемым человеком в По и хотел, чтобы оба его сына стали адвокатами, но из этого ничего не получилось. Трудно сказать, сделал бы старший сын Жан Евангелист какую-нибудь иную карьеру, но ему повезло: при Наполеоне, благодаря близости к нему младшего брата, он получил титул барона и звание «хранителя вод и лесов», соответствующее, по-видимому, званию лесничего, приличную пенсию и умер в 1813 году, оставив после себя сына и двух дочерей.

Жан Батист кое-как выучился латыни, и она стала его единственным иностранным языком, если, конечно, не считать французского, которому со временем тоже пришлось учиться — правда, уже на ходу.

Вообще живой и подвижный нрав Батиста мало располагал к учёбе, его интересовали больше река, лес, горы и обитавшая в них живность, а также игры с друзьями. Два его друга детства — Луи Мари (де) Кан и Жан Пьер Гре — последуют за ним потом в Швецию. С друзьями Жан Батист больше занимался тренировкой тела, нежели тренировкой ума, чем очень расстраивал своих родителей. Образцом поведения для него были люди с оружием, добившиеся почёта и известности не за столом и за чтением книг, а в боях и походах. У всех мальчишек самым почитаемым героем был, конечно, знаменитый король Франции Генрих IV, убитый в 1610 году на улице Парижа.

Некоторые биографы утверждают, что семнадцатилетний Бернадот тайно от всех мечтал о большой власти и влиянии на людей. Скорее всего, это свидетельствовало не о тщеславии, а о непосредственности и наивности его юношеской незрелой натуры. Шведский биограф Бернадота Антон Блумберг нашёл, что «в характере молодого человека всегда было какое-то нордическое, как у викингов, беспокойство и дух авантюризма». Бьющее через край мужество, не отступавшее ни перед какой-либо опасностью, непреодолимая любовь к свободе, сопереживание с униженными и оскорблёнными, благородство по отношению к слабым и побеждённым, — всё это, считает Блумберг, черты характера бывших жителей Скандинавии — викингов. Может быть, оно так и есть, не будем спорить. Полагаем, со своей стороны, что справедливо отмеченные шведом выше качества Жана Батиста так же хорошо могли произрасти из его наваррско-гасконской натуры.