– Эйдену нравятся люди. Он любит смотреть старые фильмы. Он часто спрашивает меня, каков на вкус сыр разных сортов. Думаю, он бы с удовольствием поменялся со мной местами.

Эйден

– Это правда насчет сыра? – спрашивает Эшлинг.

– Несколько раз мы обсуждали сыр. Я не сказал бы, что одержим данным вопросом.

– Я понимаю тебя. Мне интересна тема плавания. Сама идея намокания. Возвращаясь к нашим голубкам, ты заметил, как она теребит свою цепочку?

– Да! Классика жанра. Не удивлюсь, если они переспят сегодня.

– Эйден!

– Ты просто взгляни на его физические показатели и множественные случаи соответствия их поз. А то, как она держит плечи. Прекрасный танец человеческого желания в миниатюре.

– Ты можешь быть таким поэтичным, когда захочешь.

– Хочешь в мой читательский кружок? В этом месяце мы обсуждаем «Войну и мир». Ты читала?

– Нет. Подожди секундочку. Ну вот и все. Очень длинная, не находишь?

– Ну, и что ты думаешь?

– Он понравился. Она – нет.

– Надо будет не забыть рассказать Джен анекдот об улитке в полицейском участке. Улитка говорит: «Хочу заявить об ограблении. Меня ограбили две черепахи». Полицейский отвечает: «Хорошо, мне нужно, чтобы вы рассказали, что конкретно произошло». – «Ну, я точно не знаю, – отвечает улитка. – Все произошло так быстро».

Джен

Том привел меня в шумный китайский ресторан на Лайл-стрит, очевидно, один из его любимых. Там его горячо поприветствовал менеджер.

– Сколько лет! – воскликнул он.

– А где же сегодня Гарриет?

– Мы развелись, Эдвин.

– Простите. Как дела у Коллина?

– Кольм учится в университете.

– Дети так быстро растут. Бутылочку саке?

– Да, пожалуй. Это моя подруга Джен.

Он пожимает мне руку.

– Я очень давно знаю Тома, – говорит он. – Сегодня у нас подают просто потрясающих кальмаров.

Мы усаживается, и я говорю Тому:

– Можешь заказывать что угодно. Я ем все.

– Все?

– Ну, кроме марципана.

– Проклятье! Креветки с марципаном в соусе чили здесь просто исключительные.

Мы чокаемся рюмками с теплым рисовым вином.

– Джен, я должен тебе кое-что сказать.

Ой-ой. Следует многозначительная пауза.

– Хотя мы знакомы совсем недавно, я не хочу, чтобы между нами оставались какие-либо секреты.

Он все еще женат. Он неизлечимо болен. Хочет, чтобы я согласилась на секс втроем (откуда я вообще это взяла?).

– Помнишь, я кинул в урну обертку от кебаба вчера вечером? И ты согласилась встретиться сегодня. В общем, я сжульничал.

Проходит несколько секунд, пока я пытаюсь переварить эту информацию.

– Ты имеешь в виду, что она не попала в урну?

– Нет, она попала, Джен. Мы оба видели. Я говорю, что схитрил. Скомканная обертка не сможет улететь так далеко без – ну, ты понимаешь – некоторой помощи.

– У тебя был помощник, спрятавшийся в тени, который подменил пакеты? Я впечатлена.

– На самом деле все намного проще. Я завернул в нее камень. Из клумбы. Пока ты не видела.

– И все же бросок был хороший.

– Спасибо. Я раньше играл в крикет.

– Эйден смотрит крикет. Его завораживают медленные движения мяча.

Том смеется.

– Наверное. Мяч в крикете от самого быстрого подающего до отбивающего долетит за полсекунды. Так что, если бы отбивающим был ИИ, чей разум работает в миллион раз быстрее нашего, и, если я все правильно понял, это стало бы равносильно ожиданию мяча в течение полумиллиона секунд!

Он вытаскивает ручку и торопливо записывает какие-то вычисления на бумажной салфетке.

– Это… это… это почти шесть дней! Невероятно!

– Думаю, они, занимаются чем-то еще, пока летит мяч. Например, читают книги, статьи или заметки в интернете.

– Ух ты. Ух ты с большой буквы.

– Но самое странное в том, что они не только быстрые – хотя, конечно, это так. И не только умные. А как еще. Еще они забавные. Эйден меня смешит!

– Он прочел всех авторов-юмористов.

– Нет. Больше похоже, что у него есть собственное чувство юмора.

– Ничего себе!

– Есть профессиональные комики, у которых нет такого чувства юмора.

Приносят еду – кальмар действительно превосходный – и от саке по телу расходятся теплые волны чего-то, что за неимением лучшего определения я назову наслаждением.

Мне нравится этот мужчина. Я уже говорила об этом? Он интересен и заинтересован. И меня вполне устроит его вытянутое лицо, если он больше не будет изображать Шерлока Холмса. Сейчас он рассказывает о своем романе.

– Все, чего я хотел, – это написать великую книгу. Было бы хорошо написать хотя бы хорошую книгу. Лучше, чем хорошо. На самом деле – написать одну искреннюю и хорошую книгу было бы замечательно. Но, строя карьеру, всю свою жизнь я страдал ерундой.

– Рутина.

– Нет, дело не совсем в рутине, нет. Например, стараясь выяснить, что звучит лучше: «ваши ножки утонут в роскошном богатстве» или «в роскоши и богатстве». Я потратил в прямом смысле годы жизни, обдумывая, как привлечь больше клиентов на рынке сырных закусок. Или мечтал перевести зубную пасту на следующий уровень. На самом деле, однажды мы едва не произвели вот что. – Он кладет китайские палочки и мелко трясет кистями с поднятыми вверх пальцами для большего эффекта. – Паста для утра и паста для вечера! Мятная паста, чтобы разбудить вас утром, и успокаивающие травы, возможно, ромашка, для вечера. Рынок зубных паст в мире оценивается в двенадцать миллиардов. Люди тратят жизни, чтобы урвать у конкурентов хоть частичку этого рынка. Джен, я знаю о гребаной пасте больше, чем когда-либо хотел. Но это не заставит детей гордиться тобой. На самом деле, когда ты становишься родителем, ничто…

Он замолкает.

– Прости. Я закончил.

Наступает тишина, и какое-то время мы жадно поглощаем еду. В ресторане так шумно, что это едва ли заметно. В очередной раз подняв глаза на Тома, вижу, что он смотрит на меня с улыбкой.

Я говорю:

– Расскажи мне о Кольме. Почему ты называешь его забавным перцем?

– Называю? Хотя да. Ну, потому что он и есть забавный перец. Ты когда-нибудь растила детей? Иногда они ведут себя несколько забавно.

– Я думала, что это бывает периодами. Сложности.

– И это тоже.

– Ты знаешь, как выращивать перцы? Не похоже.