– Каких красивых дам я вывожу сегодня! – воскликнул мистер Роуз с таким энтузиазмом, что все почувствовали себя еще красивее. Питера послали за кебом, надели плащи и пелерины, и женщины с главой семейства вошли в лифт – Питеру велели идти пешком.

– Вы улыбаетесь, – заметил отец Стеллы в лифте. – Чему?

– Я так счастлива! – простодушно ответила та.

– Самый лучший повод, – прокомментировал мистер Роуз. В каком-то смысле он, пожалуй, очень хороший отец, подумала Луиза.

В такси Питер стал дразнить девочек: наверняка влюбятся в Оуэна Нареса в роли де Винтера.

– С чего бы это? – поинтересовалась Стелла, ощетинившись.

– Так он же смазливый, все девчонки от него без ума, и даже пожилые леди – те, что с чайными подносами на коленях.

– Тогда и мне придется быть осторожной, – пошутила его мать, на что мистер Роуз сжал ей руку и продекламировал:

– «Ты не меняешься с теченьем лет…»[6]

– «Такой же ты была, когда впервые тебя я встретил», – подхватила Луиза.

– Продолжай.

Луиза несмело взглянула на него и покраснела.

– «Три зимы седые…» – И она дочитала до конца.

Повисла краткая пауза, затем миссис Роуз прижала пальцы к губам и положила их на руку Луизы.

– Вот это я понимаю – образование. Заметь, Стелла – ты бы не смогла закончить.

– Нет, конечно! Луиза у нас просто умница, она его почти наизусть знает.

Слегка опьяненная успехом, та запротестовала:

– Да я больше ничего другого не знаю – не то что Стелла.

За это Роузы, кажется, начали ценить ее еще больше.

И наконец апофеозом счастья стало восхитительное открытие: у них оказались места в ложе – такого с ней прежде не случалось. Ее семья всегда выбирала бельэтаж, хотя она втайне мечтала о передних рядах партера. Ложа сочетала в себе роскошь и романтику: она сразу почувствовала себя важной персоной. Ее усадили спереди, рядом с миссис Роуз и Стеллой, и положили на бархатную полочку программку. Миссис Роуз расстегнула маленький кожаный чехол и достала хорошенький театральный бинокль, который тут же, в ответ на восхищение Луизы, передала ей.

– Можете посмотреть, как люди входят в зал – иногда это весьма забавно, – предложила она.

Бинокль оказался отменный, видно было выражения лиц входящих: вот они оглядываются, ищут свои места, встречают знакомых, смеются и разговаривают… вон отец пошел…

Как – отец?! Не может быть!

Он только что купил программку, пошутил с девушкой, продающей их, затем подошел к ожидающей его даме и обнял ее за талию. На ней было черное платье, очень открытое – видно ложбинку в декольте, и крупным планом – рука отца на ее груди. Женщина что-то сказала, улыбаясь, он наклонился и быстро поцеловал ее в щеку; затем они прошли в бельэтаж и сели в третьем ряду. Тут все расплылось перед глазами, и Луиза резко отвернулась. На мгновение ей показалось, будто шею сжимает чья-то ледяная рука и сейчас она потеряет сознание. Желание оглянуться еще раз и убедиться – да нет, показалось! – боролось со страхом быть узнанной. Это был он. Она вспомнила, как мать говорила по телефону: «Папе никогда не дают отпуск…» А вдруг он ее увидит?! Люди всегда рассматривают тех, кто сидит в ложах. Правда, бинокля у него нет, и он никогда не берет их в прокате – говорит, от них никакого толку. Луиза медленно оглянулась. Стелла забрала бинокль, но и невооруженным глазом было видно, как они склонились над программкой. Она отвернулась к сцене и подперла голову рукой, скрывая лицо. В антракте можно упросить Питера прогуляться снаружи, так безопаснее. Однако до того придется сидеть неподвижно, пряча лицо, и вести себя, как будто ничего не происходит. Еще одна головная боль: делать перед Роузами вид, что все в порядке…

– Ты вся дрожишь. Тебе холодно? – спросила Стелла.

– Немножко. Можно я позаимствую накидку?

Питер протянул ей мамину шаль, и Луиза набросила ее на плечи, хотя ей было жарко.

– Наверное, я хочу, чтобы поскорее началось, – оправдалась она.

– И ваше желание исполнилось, – прошептала миссис Роуз – свет в зале начал медленно гаснуть.

Остаток вечера казался кошмарным сном, только длился дольше. В первом акте она пыталась сосредоточиться на игре актеров, однако осознание того, что он сидит тут, совсем рядом, смотрит ту же пьесу вместе с неизвестной дамой, в которую, по всей вероятности, влюблен (иначе с чего бы он стал врать матери про отпуск?), слишком сильно поглощало ее внимание.

В антракте решили размяться и пройтись. Сообразив, что они пойдут к бару в бельэтаже, где есть риск столкнуться нос к носу, Луиза отказалась под предлогом тщательного изучения программки. Когда все ушли, она забилась в дальний угол, обдумывая лихорадочные планы побега. Денег с собой нет – значит, такси взять не получится. У тети Анны тоже может не быть денег; ее и самой может не оказаться дома. Притвориться больной? Тогда кто-нибудь один непременно повезет ее домой, а ей совсем не хочется портить вечер ложью. Им вообще ничего нельзя говорить… Разболелась голова, захотелось в туалет, но она не знала, где он находится, и, боясь на обратном пути столкнуться с ним, решила остаться.

Это было ошибкой: весь второй акт Луиза не могла думать ни о чем другом, однако Роузы настояли, чтобы гостья оставалась в первом ряду, и теперь она боялась их потревожить: пропуская ее, мужчинам понадобилось бы встать и отодвинуть стулья. Во втором антракте пришлось рискнуть. Стелла решила составить ей компанию.

В дамском туалете была очередь.

– Потрясающий момент, когда она спускается по лестнице в платье Ребекки, – вспоминала Стелла. – Эта коварная миссис Данверс тоже здорово играет, правда? Луиза?.. Ты чего?

– Ничего, я просто ужасно хочу… – Она кивнула на дверь.

– Извините за беспокойство, но моей подруге стало плохо; кажется, ее сейчас стошнит! – тут же нашлась Стелла.

Легкое недовольство на лицах сменилось неподдельным страхом, и Луизу пропустили в первую освободившуюся кабинку. Облегчившись, она не сдержалась и тихо заплакала. Отыскав в сумке крошечный платочек, она промокнула слезы и попыталась высморкаться с помощью туалетной бумаги, совсем не подходившей для этих целей.

Выйдя из кабинки, она столкнулась нос к носу с незнакомой дамой. На долю секунды обе встретились взглядом: у нее были глаза цвета гиацинта. Мелкий светлый локон спускался на лоб из неожиданно темных волос, закрученных в модную прическу. Женщина улыбнулась – помада цвета цикламена на узких губах – и прошла мимо нее в кабинку. Она никак не могла ее узнать, однако в этих удивительных глазах на секунду мелькнула искорка – удивления? Интереса?

Из соседней кабинки вышла Стелла, и Луиза принялась пудрить лицо.