Он взял ложку и улыбнулся Луизе.

– Вот видите? Малейшая критика – и меня уже считают тираном. Меня! – И он добродушно рассмеялся столь абсурдной мысли.

Несмотря на это, он – все они – съели по две порции супа, и пока Стеллу расспрашивали о школе, Луиза получила возможность как следует рассмотреть ее родителей. Миссис Роуз, пожалуй, не меньше сорока, однако про нее нельзя сказать «со следами былой красоты» – она до сих пор красива. Вьющиеся с проседью волосы закручены в «ракушку», черты лица крупные, но расположены гармонично, как у кинозвезды. Огромные, широко расставленные карие глаза, большой лоб с «вдовьим хохолком», высокие скулы, как у Стеллы, а вот нос крупный, но не костлявый, с изящно очерченными ноздрями. Когда она улыбалась, величественные черты вспыхивали таким жизнерадостным весельем, что Луиза не могла отвести от нее взгляд.

Когда суповые тарелки уже убрали со стола, явился Питер Роуз. В этот момент отец упрекал Стеллу в том, что она не умеет читать по-итальянски, хотя он столько раз предлагал ее научить.

– Папа, когда ты пытаешься учить, то быстро выходишь из себя и доводишь меня до слез!

Лишь появление Питера предотвратило очередную вспышку гнева. Он проскользнул на свое место, явно стараясь остаться незамеченным, однако все взгляды тут же устремились на него, и мальчика буквально захлестнуло шквальным огнем внимания, вопросов, неодобрения. Он задержался – почему? Как прошла репетиция? Он будет суп – Анна специально для него подогревала – или перейдет сразу к мясному блюду? (Служанка внесла огромное блюдо рагу с острым соусом.) Он не постригся, хотя был записан – придется идти после обеда… Тут посыпались мириады предположений о том, как лучше всего провести послеобеденное время. Ему следует отдохнуть; нет, пусть прогуляется на свежем воздухе; или пойдет в кино, чтобы отвлечься от мыслей о концерте. Все это время Питер сидел, мерцая большими близорукими глазами за толстыми стеклами очков, отбрасывая прядь волос тонкой кистью с белоснежной кожей и нервно улыбаясь. Он выбрал суп, и тетя Анна выбежала из комнаты. Отец немедленно упрекнул его в том, что он занят только собой и своим концертом, и даже не заметил гостью, нарушив элементарные правила приличия. Это просто возмутительно, вещал он громогласно, словно выступал с речью в Альберт-Холле, до чего собственные дети – учитывая, сколько труда в них вложено, – лишены малейшего воспитания. Дочь огрызается, сын игнорирует присутствие юной леди за столом! Может Софи это объяснить? Но его жена лишь улыбнулась и продолжила раздавать рагу. Анна?.. «Отто, они же дети!»

Он повернулся к Луизе, но та смутилась и покраснела. Заметив это, он решил оставить тему.

– Привет! – поздоровался Питер. – Ты – Луиза, я знаю, мне Стелла про тебя рассказывала.

Пока ели рагу с красной капустой (еще одно блюдо, которое Луиза раньше не пробовала) и превосходным картофельным пюре, отец Стеллы расспрашивал ее о планах на выходные.

– Мы пойдем на концерт Питера.

– Вы любите музыку?

– Очень!

– Дедушка Луизы был композитором, – добавила Стелла.

– А как его звали?

– Хьюберт Райдал. Правда, он был всего лишь второстепенным композитором.

– Вот как? Мне бы не хотелось, – промолвил он, яростно жуя, – чтобы твои дети, Стелла, называли меня «второстепенным хирургом».

– Так про него говорят…

Луиза почувствовала, что снова краснеет. Хуже того, на глаза навернулись слезы при воспоминании о том, как она любила дедушку, как его благородное лицо с орлиным носом, белоснежной бородой и печальными, невинными голубыми глазами вдруг сморщивалось от смеха; как он брал ее за руку: «Пойдем со мной, малышка» и вел показывать какой-нибудь сюрприз, тщательно скрываемый от бабушки; как целовал ее, и от его бороды пахло розой…

– Он первый в моей семье умер, – неловко пробормотала она и подняла голову. Мистер Роуз смотрел на нее проницательным взглядом и улыбался странно, почти цинично, если б не было в этой улыбке столько же доброты и понимания.

– Достойная внучка, – сказал он. – Ну а завтра? Стелла, чем вы собираетесь заняться?

Стелла пробормотала, что они планируют поход по магазинам.

– А вечером?

– Не знаю, папочка, еще не думали.

– Отлично, я поведу вас в театр, а потом на ужин. Вам понравится, – заявил он безапелляционным тоном, оглядывая всех и свирепо улыбаясь.

Снова убрали тарелки и подали сыр. Луиза, у которой дома все разнообразие сыров сводилось к «чеддеру» в детской и для слуг, и «стилтону» для взрослых и подростков на Рождество, была поражена богатству выбора. Заметив это, миссис Роуз сказала:

– Наш папа обожает сыр, многие пациенты знают его слабость.

– Норма сыра ограничена, папочка, – заметила Стелла. – Нам в школе выдают только две унции в неделю. Представь, как бы ты на это прожил!

– На концертах в Национальной галерее подают сэндвичи с сыром и изюмом, – вставил Питер.

– Ах вот зачем ты туда ходишь, жадина!

– Конечно! Музыка меня совсем не интересует, я просто обожаю изюм, – заявил он, передразнивая сестру.

Луиза отметила, что никто особенно не ел сыр, кроме мистера Роуза. Положив себе три разных сорта, он нарезал их на маленькие кусочки, щедро посыпал черным перцем и закинул в рот.

За сыром последовали заманчивого вида рулетики из тоненького теста, в которых оказались яблоки и какие-то приправы. Хотя Луиза и чувствовала, что объелась, устоять не смогла, да и выбора особого не было: заявив, что никто не откажется от фирменного штруделя Анны, мистер Роуз велел жене отрезать Луизе огромный кусище.

За десертом разразился жестокий спор: Питер с отцом обсуждали достоинства различных русских композиторов. Мистер Роуз нарочито пренебрежительно отзывался о них как о сочинителях дешевой сентиментальщины и сказок. В итоге Питер так рассердился, что даже начал заикаться, повысил голос и опрокинул стакан с водой.

Лишь после крепкого черного кофе, поданного в крошечных, хрупких чашках красного цвета с золотом, Луизе со Стеллой разрешили выйти из-за стола – и то после долгих расспросов и критики их планов на вечер.

– Мы что, правда пойдем гулять? – спросила Луиза. После сытной еды клонило в сон, и мысль о сыром, холодном воздухе ужасала.

– Ну что ты! Я так сказала для отвода глаз: прогулка – единственная вещь, против которой они не возражают. Просто уберемся отсюда, а потом придумаем что-нибудь.

В конце концов они сели на 53-й автобус до Оксфорд-стрит и провели несколько приятных часов в книжном магазине. После долгого просмотра решили купить книги друг другу.

– Пусть каждая выберет то, что другая, по ее мнению, должна прочесть, – предложила Стелла.

– Но я же не знаю, что ты читала!

– Тогда тебе придется искать снова.