Джей выбрал второй путь, так как на первый всё равно не хватало времени. Выждав мучительные доли секунды, в течении которых буйный серяк оторвался от пола и в недолгом полете вытянул в его сторону конечности с растопыренными грязными пальцами, Сорс резко бросил своё тело вниз и кувырком, стараясь не ударить больное плечо снова, перекатился к выходу. Спину прострелила резкая боль — под лопатку попал одинокий старый рваный тапок, который валялся на полу, откатившись, должно быть, от рассыпанной кучи обуви в углу. Быстро встав на ноги, смотрящий решил не дожидаться, пока новые знакомые оценят поворот событий и, больше не медля, кинулся вон из квартиры. Он только услышал краем уха, как прыгун смачно шлёпнулся на линолеум, с глухим стуком ударившись головой обо что-то твёрдое. Сорс выскочил на площадку и понял, что снова влип.

Своим истошным рёвом борец с одеялом достиг важной цели — весь этаж, как оказалось, наводненный серыми, был поднят на ноги. Впрочем, вполне возможно, и весь дом мог быть наполнен ими. Из всех квартир на площадку стали выползать серые. Недовольные ярким дневным светом (Джей мельком взглянул на задачник — было четыре часа пополудни), передние дёрнулись назад, чем создали такую нужную заминку для желавшего поскорее унести ноги Сорса. На секунду он остановился, решая, не кинуться ли вниз по лестнице, но тут же отверг эту идею. Вряд ли эти разбуженные толпы дадут ему теперь спокойно и быстро добраться до земли. К тому же без проблем проскочить сотню этажей… Даже с помощью лебедки это несколько пролетов, и неизвестно ещё, не спит ли там кто воинственный на балконах, с головами зарывшись в тряпки. А у него (Сорс быстро порылся в карманах) не наберётся и пары запасных «отсечек» для лебедки. Тем более, что это был самый крайний метод для Джея — он боялся высоты. После этой страшной квартиры Джей не знал, чего ещё ожидать от врага. Оставался только путь на жутком лифте, который мог в любой момент размазать его вместе с кабиной о своё основание.

В этот момент в сумеречном лестничном проёме замаячили разбуженные серые, двигавшиеся с соседних этажей, и возможность выбора окончательно пропала. Джонатан шагнул в лифт и вдруг услышал близкое сопение. Он резко обернулся и увидел у самого входа в кабину невероятно резвого коренастого чернокожего серого. Сорс едва успел внутренне усмехнуться странно прозвучавшей в мозгу фразе «чёрный серый». Этот тоже был в строительном комбике и вонял гнилью и разрытым грунтом. Он ощерился на смотрящего изломанными зубами и присел для прыжка. Сорс спокойно, но быстро поднял пистолет и чётко разрядил его в грязную голову человекоподобного. Выстрелом того отбросило на несколько метров. Джей не стал дожидаться, пока несостоявшийся прыгун упадет и ему на смену придут другие, и с размаху ударил костяшкой согнутого пальца по утопленной в панель кнопке аварийного спуска. Кабина с шипением захлопнула двери перед носом очередного резвого серого, опередившего толпу однокашников, и с жутким предательским свистом камнем рухнула вниз.

* * *

— Чёртова баба, положила братьев наших! Амэн…

Зигмунд со злостью грохнул грышкой железного мусорного бака и сделал в воздухе круг ладонью.

— Слышь, Патрик, — окликнул его один из стоявших рядом, высокий широкоплечий здоровяк Квазир. — Может лучше их закопать? Я где-то слышал, что раньше так делали… Мусор-то теперь не вывозят.

— Заткнись! — Зигмунд-Патрик сплюнул и прервал вращение рукой. — Закопать… Чем это ты, воин, собираешься копать? Может, стволом своим, неделю тобой нечищеным, чтобы снять, наконец, ржавчину? — Он сверкнул на него горящими глазами, заодно обведя ими стоявших рядом. Те поежились — отчаянные мародёры и бандиты с двухлетним стажем времени последней войны, они побаивались своего на вид не вполне нормального вожака.

— В марке всякого добра… — вяло, без особого уже энтузиазма в голосе пробурчал «воин». Патрик пропустил его замечание мимо ушей.

— Догонять надо фройляйн, уйдет ведь. А, Патрик? — подал голос другой подопечный, длинный и тощий Сван, и с опаской посмотрел на вожака.

— Не уйдет. Вот только тачку починим — и сразу накроем мерзавку. Она-то пёхом в поля на север дёрнула. Куда ей деваться от дороги, одна она там. Да и подранил я козу, кровь её там осталась.

— А если она колеса найдёт?

— Догоним, — Зигмунд, который требовал от своей волчьей паствы называть его «Патрик», выпрямился во весь свой двухметровый рост и тут же согнулся опять, скривившись от жуткой боли в боку. Очень похоже было, что те, сбившие его на пикапе, сломали ему ребро. А то и два.

— Сыновья грома, постигнет кара моя и вас… — злобно прошипел он. Посмотрев на бойцов он вдруг рявкнул. — Ну! Что встали? Рассыпались по улицам, ищем живую тачку и припасы в дорогу. Борода!

— Тут я, — отозвался невысокий плотный мужик с редкой рыжеватой бородкой.

— Что с нашей колесницей огненной?

Тот помялся, перебирая ногами на месте и кося вбок.

— Патрубок надо… радиатора. И автозажимы.

— Ну так ищи! Дуй в марк, может завалялось где. Или снимешь подходящий с какой-нибудь колымаги. Что, я тебя учить должен? До ночи здесь торчать?! Живо!

Группка из пяти человек резво рассеялась в подворотнях. Зигмунд довольно посмотрел на сверкающие пятки молодцов, но потом нахмурился и процедил сквозь зубы сам себе:

— Надо валить из города. Чую, ползёт тьма, вползает смрадная…

И эти, на пикапе, что смахивали на смотрящих вперемежку с разным сбродом, тоже тикали быстро и вовсе не к центру города. Не к добру, — подумал Зигмунд.

Он накинул на плечо лямки двух автоматов, оставшихся от убитых и медленно побрел через узкий, с огромными лужами, двор к просвету между этажками, туда где стоял огромный минивэн чёрного цвета, весь покрытый катышками капель после дождя. Патрик бросил оружие на грязный, чем-то заляпанный пол салона, скинул на одно из сидений плащ, забрался на переднее пассажирское сиденье и со стоном задрал поношенный свитер, когда-то зелёный, а теперь — почти чёрный от времени и грязи. На левом боку его тела стала видна огромная фиолетовая гематома. Зигмунд взял с полочки для напитков небольшую жёлтую пластиковую баночку с мелкими надписями, выдавил на ладонь мазь и стал осторожно втирать её в кожу повреждённого места. В голове его в этот момент проносились различные способы мести негодным людишкам, посмевшим пойти, да ещё так грубо, против него, самого Патрика, Пастыря пустых городов. Того, который в миру, в той, исчезнувшей жизни был Костей Сорокиным, мелким клерком одного из тысяч отделений Московского Сбербанка, и который всю жизнь мечтал стать священником, но непременно высокого сана и с великочисленной паствой.

Да, в последние пару дней ему и его команде явно не везло. Вместо привычных идиотов-обывателей, быстро пускавших слюни и отдававших последнее, они три раза кряду нарвались на «воинствующих бакланчиков», как назвал последних встречных Борода.

В первый из этих трёх раз Зигмунд, правда, пристрелил зарвавшегося бомжару, но тот, прежде чем двинуть коней, невесть откуда взявшимся древним «макаром» успел ранить Квазира, «правую руку» Патрика. В правую же руку и попал, сучий сын. А Квазир у нас отнюдь не левша, вот что обидно. Лучший боец и стрелок, между прочим. Ничего, — подумал Патрик, — впредь будем умнее. Сначала стреляем, потом разбираемся. Вот только раны подлечим и тачку «на колеса» поставим.