— Нет. Ни сейчас, ни потом! Мне нельзя, — солгал я.

Приклеенная улыбка на миг сошла с лица гостя, сменившись недоверчивым недоумением. Цепким взглядом он прошелся по лицу, а затем «Маугли» беспечно пожал плечами.

— Как хочешь. Я там буду до рассвета, если ты передумаешь.

— Спасибо, нет, не передумаю.

«Маугли» вдруг быстро глянул через мое плечо в комнату и прошептал:

— Да пусть порезвится твой поганец, в «пиалу» он точно не сунется. Отдохнешь, развеешься… Посидим, поболтаем.

В легком недоумении я глянул на шиноби.

— Ах, да… — Наруто в праздники всегда делает гадости.

— Вспомнил, — заключил «друг», — по лицу вижу. Так мы идем?

Я медленно покачал головой.

— Почему? — искренне недоумевал он.

— Считай, что я жертвую своим временем ради благополучия других.

«И вообще, с какого перепуга «развеешься» — это сидеть и наблюдать, как кто-то напивается?!»

— О, — хитро ухмыльнулся шиноби, — я расскажу всем о твоем подвиге!

— Спасибо, не надо.

Чем-то мой ответ развеселил «Маугли», вспомнить бы еще, как его звать, и он ушел шутливо пригрозив, что все равно расскажет. Наконец-то гость свалил! Слава всем местным богам! Я присел на диван и задумался. Почему Маугли? Лесной мальчик…

— Точно! — вспомнил я, щелкнув пальцами. — Морио! Его зовут Морио!

На этом месте ко мне тихо подошел Узумаки и, дождавшись вопроса: «Что-то хотел?» Помявшись, выдохнул:

— Морио-сан, ваш друг… — местами мальчик запинался, будто у него заикание, — Я не буду хулиганить сегодня… Вы можете… Я не…

— Погоди, — остановил, — подумай, собери мысль в фразу, а потом говори.

— У вас есть друзья… сегодня праздник… и…

— Это ты меня из дому спроваживаешь? — шутливо удивился я, но Наруто помотал головой, не подняв взгляда.

Поняв, что шуткой тут не обойтись, я негромко попросил:

— Присядь.

Наруто опустился на край дивана и выжидающе замер, как будто ожидая самого худшего. Я понимал — от того, что сейчас скажу, будет зависеть если не все, то очень многое…

— Все эти люди, — пытался я подобрать подходящие слова, — Морио, … те чуунины, их имена я так и не вспомнил — они хорошие знакомые, но не друзья. Сослуживцы, собутыльники, знакомые, но не друзья.

Мальчик сгорбился, уставившись в пол. Я вздохнул и погладил Наруто по голове, чтоб привлечь его внимание.

— А друг — это тот, кому не наплевать на тебя. — Он приподнял голову прислушиваясь, но не повернулся, — Кто переживает за тебя, как за себя самого. Слышишь?

Легкий кивок.

— Так кто мой друг?

Наруто дернулся, как от удара.

— Да ты! — стал щекотать, — Ты, мелочь пузатая, мой друг!

Наруто поначалу обалдел, а потом, громко рассмеялся, запрокинув голову.

— Ну вот. А то сам на себя не похож! И раз сегодня праздник, то надо обязательно сходить! Не каждый же день тренироваться. Надо и отдыхать.

Сперва Наруто упирался, нарочито утыкался в книжки и уверял, что это совсем не интересный праздник, но потом согласился.

— А меня, правда, не узнают?

К выходу в город, мы готовились, как на «войну».

На Наруто я нацепил черный парик и замазал «усы» местным аналогом макияжа. Мне со шрамом пришлось повозиться. Но вскоре заметные отметины пропали с лиц. Наруто приобрел вполне натурально выглядящий загар, потерял полоски и стал брюнетом с ровными волосами достающими до лопаток. Стричь парики я не стал, а заплел косы. Мало ли когда еще они могут пригодиться в следующий раз. Воистину бездонен ящик АНБУшника конохского. Вроде места мало, а столько всякого валяется! Я заметил, что всей этой косметикой уже пользовались. И совсем недавно. Шпионаж и прочие «радости» бойца невидимого фронта… А хокаге снова сбрехал. Бывший АНБУ. Ага, счаз! Если только Ируку не разжаловали этак за неделю до моего тут появления!

А еще, наличие грима, говорит о том, что хенге, но дзютсу — это не панацея. Интересно, как иначе, не на ощупь, можно хенге обнаружить?

В этот день, плавно перешедший в вечер, Коноху наполнил неяркий свет красно-белых праздничных фонарей. Непередаваемое умиротворение поселилось в душе. Казалось, время замедлило свой ход, никто никуда не торопился. В полумраке почти невозможно было разглядеть лица. Но казалось, это и не зачем, ведь все вокруг были свои.

Звуки этого праздника: голоса и музыка… Монотонный голос певца, поющий-рассказывающий духам предков о том, что произошло за последний год… Разговоры и смех в разных углах. Кто-то беседовал со старыми знакомыми, кого-то знакомили с дальними родичами… Под ритмичную и однообразную мелодию вокруг «сцены» с певцом танцевали молодые мужчины. Точнее, «танцем» это назвать было сложно. Один несложный набор движений, повторяющийся раз за разом, круг за кругом. Медитация в танце. Устают одни, и их сменяют другие. Будто танец не должен останавливаться. Устал один певец, на «сцену» взошел другой. И Рассказ и танец непрерывны, как сама жизнь.

Всюду сновали детишки, выпрашивая у родителей нехитрые сладости и игрушки. Сначала Наруто старался далеко не отходить, но потом его от меня буквально оторвали какие-то ребятишки.

Всмотревшись в небеса, я понял, что и пятьдесят и сто лет назад тут все было точно также. Время здесь остановило свой бег.

Певец обронил, что это лето выдалось необычно холодным, когда Наруто, довольно громко сказал:

— Я рыбок поймал! Целых три! Ирука-сенсей!

У меня внутри все застыло: А вдруг кто услышал?

— Ирука…

— Молодец, но теперь нам пора.

— Почему?

— Я объясню тебе позже, — тревожно оглядываясь, поправил свой парик, хотя он никуда съезжать не собирался.

— Но сейчас все к реке пойдут! Фонарики пускать будут.

Когда на нас уже стали обращать внимание, я сгреб Наруто под мышку и пошел вглубь парка, подальше от праздника.

— Ирука-сенсей, — тихо позвал блондин, — почему мы ушли?

Я тяжко вздохнул и поставил мальчика на землю.

— Не понял?

— Нет, — помотал Наруто головой, виновато и растерянно глядя в сторону.

— Сколько в Конохе людей по имени Ирука? — поправил я парик на Узумаки. Вот у него он уже перекрутился, и с боку стала видна прядь светлых волос.

— Э? Только вы,