Этот дом — как набор детских воспоминаний. Всё иллюзорно, переменчиво. Каждый шаг и все предметы меняются, что-то исчезает, что-то появляется как из ниоткуда, нет постоянства, как и наша память, хранящая лишь отдельные моменты прошлого. Я начинаю понимать, где мы находимся. Всё вокруг кричит о том, что случилось в детстве Марго. Смерть бабушки. Её первый призрак. Вот, что они задумали. Вернуть девочку и заставить заново пройти через это. Но только всё гораздо хуже, ведь брат уже не на её стороне, а значит Марго осталась один на один со своими страхами.

— Где твой брат? — задаю очевидный вопрос, когда она распахивает передо мной дверь и закрывает её за нами.

Мы оказались в детской, но очень строгой комнате. Никаких личных вещей, ничего, чтобы говорило о том, что здесь живёт маленькая девочка. На стенах волнистые морские узоры, кровать узкая, стоит рядом с окном, а с правой стороны дверцы в стене, за которыми скрывается шкаф. Марго не отвечает, она стремительно пересекает комнату и, махнув рукой, залезает в него. Следую за ней и вот, через небольшую щёлочку, мы смотрим на освещённую тусклым светом, комнату. Стало очень тихо, только слышно, как сильно шумит за окном листва деревьев, клонящихся к земле.

— Он приходит иногда, — шепчет Марго. — Говорит, что мне помогут, если попрошу. Но я не хочу просить, его новые друзья плохие.

— Как давно ты здесь?

— Не знаю, — она отмахивается от вопроса, хмурится. — Тебя долго не было. Я была взрослой совсем чуть-чуть, у страшного человека были вопросы ко мне. Когда он не получил ответов, я оказалась здесь.

— Что сейчас будет?

— Бабушка будет ругаться, — в её голосе проявился страх.

Мы одновременно услышали, как ручка несколько раз дёрнулась, а затем со скрипом отворилась дверь.

— Негодная девчонка!

Злобный голос наполнил комнату тьмой. Теперь и мне стало страшно.

Страх не был осознанным. Он не был наполнен чувственными переживаниями. Он не из прошлого, не из древнего, не тот, что снится по ночам, окружённый сомнениями и переживаниями. Это чистый детский страх перед несправедливым наказанием. Перед жестокостью, с которой встречается только ребёнок. С ожиданием боли и чужой агрессии.

В моём детстве такой злости не было. А вот в детстве Марго всё было именно так. И теперь Чёрный человек пользуется этим, чтобы сломить девушку и переделать в то, что нужно ему. Сделать её податливой, как масло и такой же слабой, как и её брат. Безвольной.

Двери раскрываются от невидимой силы — прямо напротив нас стоит старая бабка. Жестокое лицо искажено злобой и неприкрытой ненавистью. Губы тонкие, обескровленные, искривлены в гримасе ярости, глаза, налитые кровью, сверкают красным, как у настоящего полтергейста, потерянной души. В чёрном бесформенном платье, делающем её ещё более костлявой, чем она есть на самом деле, старуха тянет к девочке руки с когтями, сжатыми и напряжёнными, длинными и невообразимо острыми.

Полтергейст, как есть полтергейст. С тоской подумала о Андрее. В одиночку с такой тварью мне не совладать. В период открытой ярости я училась в Институте убивать мёртвых, но так и не смогла преодолеть последний рубеж и убить собственной рукой. На такое не способен ни один медиум, поэтому пришлось усмирить свою горечь и уйти.

Марго тоненько закричала, вцепилась в мою руку от испуга, но это не помогло. Старуха вытащила девчонку из шкафа, даже не заметив меня, будучи настолько сосредоточенной на ней.

Она выволокла её на середину комнаты и с силой ударила по лицу, крича:

— Мерзавка! Как посмела платье испортить? Мы приютили твою семью, а ты вон как себя ведёшь! Мерзость, гнусь! — она била девочку по щекам, а затем отбросила в сторону.

Марго заходилась плачем, сквозь слёзы бормоча слова извинений.

Выбравшись наружу, бросилась вперёд, закрывая девочку от очередного удара.

— Пошла прочь! — закричала громко, выставляя вперёд руки, отчего старуха попятилась и застыла. Душа не ожидала встретить такую, как я.

— Марго! — голос окреп, я, не отводя взгляда от мёртвой, наощупь ухватила девочку за руку. — Держись крепче, мы уходим.

Мне нужно отвести взгляд. Закрыть глаза и представить, куда идти. Нужно сделать это очень быстро, иначе старуха очухается и нападёт, и даже я не могу представить, что из этого выйдет.

Три, два, один… и мы падаем на песчаный пляж.

— Ух ты, как здорово! — раздаётся позади восторженный вопль.

И правда красиво — над почти чёрными волнами в небе разыгралось настоящее северное сияние. Краски сочные, яркие, насыщенные, переливаются среди тёмно-синей небесной палитры. Заворожённо гляжу на светопреставление и через силу улыбаюсь. Последний раз была здесь вместе с ним. Это было единственное безопасное место, к которому смогла легко и быстро найти дорогу.

***

— Маргоша, подойди ко мне.

Мы провели на пустынным, залитом светом в противовес морской тьме, пляже несколько часов. Я наблюдала за тем, как девочка из песка строит замок, как бегает и резвится, играя с набегающими волнами. Для нас воды Изнанки пока не страшны. Мы слишком живые для них, чтобы они могли увлечь нас на дно.

Потребовалось время, чтобы придумать, как исправить то, что сделали мертвые. Девочка вновь должна стать девушкой, иначе вернётся во взрослое тело, оставаясь ребёнком. Страшная кара.

Я достаю из кармана джинсов маленькое серебряное зеркальце, раскрываю его и протягиваю Марго.

— Зеркало! — восторгается она.

— Посмотри на него, что ты видишь? — спрашиваю осторожно, внутренне надеясь на свою догадку.

— Ой! Я здесь взрослая, как прежде, — она с изумлением рассматривает своё отражение. — А как это так получается?

— Ты ведь не хочешь вновь становится взрослой? — отвечаю вопросом на вопрос. — Ведь ребёнком быть так легко…

— Что ты такое говоришь? — девочка отложила в сторону зеркало.

Она смотрит глаза в глаза, насторожено и внимательно. Не как ребёнок.

— Всё то, что случилось… Так сложно, так громко, так сильно. Ты не справилась и теперь не знаешь, что делать. А ребёнком быть проще. Найдутся те, кто решит за тебя. Кто возьмёт ответственность и за твою судьбу, и за судьбу твоего брата. И станет легче. Можно думать и делать что угодно, не боясь последствий. Не ощущать вкус полынной горечи на губах. Быть маленькой и беззащитной.

Марго молчит и смотрит. Неотрывно, слишком пристально. Над морем прошёлся ветер, взъерошив непослушные волосы девочки. Она убрала их с лица и отвела взгляд, уставившись в тёмный горизонт, над которым расцветало северное сияние.

— Я не могу снова стать взрослой, — говорит тихо, едва слышно. — Мне было так больно. Он меня обманул. Он меня предал. Но братик не