свежее.

– Полагаю, вы поняли, что я имел в виду.

Она потыкала вилкой в греческий салат.

– Похоже на черновик «Гамлета», да? Приправленный «Эдипом» и «Балом-маскарадом» Верди.

Хансард рассмеялся. Хозяин ресторана покосился на него с любопытством. Хансард и Максвелл склонились над машинописным текстом.

Акт первый, сцена первая

Трактир на побережье. Снаружи бушует буря.

Полидор и Аргелиан сидят у камина.

«Трагедия убийцы» начинается темной штормовой ночью. Жертву кораблекрушения выбросило на берег, у трактира под названием «Шутники». Некто, называющий себя Дидриком, входит из-под дождя и обнаруживает, что в гостинице поселились актеры.

Впрочем, это не обычная труппа. У каждого актера есть своя тайна, а один, доктор Аргелиан, судя по всему, настоящий чародей и может предсказывать будущее. Дидрика берут в труппу. Этому предшествует странный ритуал, во время которого он дает клятву «не домогаться правды от людей».

Оставшись один, Дидрик сообщает зрителям, что намерен убить доброго короля Фабиана: «Сверну валун, узришь под ним червей, вспорю сердца, и потечет из них дурная кровь и гнусный гной».

Дальше следует несколько неожиданных сюжетных поворотов и внезапных открытий. Кто за кого, понять невозможно. Дидрик влюбляется в Виолетту, дочь трактирщика (очевидно, шлюху). Еще его влечет к Корвину, золотоволосому «мальчику». Так называли молодых актеров, игравших женские роли, поскольку в ту эпоху женщинам не разрешали выступать на сцене. Дидрика терзает «жар скрытый, воспаление души». Он не смеет открыться девственному Корвину из страха утратить и того, и Виолетту.

Доктор Аргелиан, экспериментируя с магическими заклинаниями, вызывает призрак Дидриковой матери, и та требует, чтобы сын убил короля: «Исполни для меня, не то признай, что вовсе не любил меня». Когда призрак исчезает, Дидрик спрашивает Аргелиана, что тот видел и слышал. Колдун отвечает: «Не знаю, что ты видел, что слыхал. Посланье было одному тебе». Позже, когда Полидор, глава труппы, спрашивает Аргелиана, что произошло при вызывании духа, Аргелиан отказывается отвечать. Зрители не знают, был то и впрямь призрак Дидриковой матери, его фантазия или демон, явившийся в таком обличье, чтобы сгубить душу Дидрика.

Наконец, не в силах нести бремя своей тайны, Дидрик открывает Виолетте, в чем его обида на короля: он незаконный сын Фабиана от придворной дамы, ныне покойной. В труппу Дидрик вступил с целью пробраться ко двору, дабы осуществить свою месть.

Когда труппу приглашают играть перед Фабианом, Дидрик просит дать ему роль шута Остолопа. В костюме и маске, со спрятанным в палке кинжалом, он заколет Фабиана на глазах двора и товарищей-актеров.

Виолетта идет во дворец предупредить короля – из верности монарху или в надежде получить награду, неясно. Ее впускают в его покои, и Виолетта понимает, что Дидрик не солгал, рассказывая о гнусных обыкновениях короля. Текст маловразумителен (как убийство короля Лайтборном в «Эдуарде II»)[62]. Возможно, Фабиан ее насилует, возможно, только пытается. Виолетту вышвыривают из дворца и кидают ей вслед пригоршню серебра. Ей не удается предупредить короля.

Узнав, что Виолетта ходила во дворец, Дидрик убивает ее. В начале сцены он ярится: «Сгинь, шлюха[63] и ублюдок, что в тебе», а в конце – умоляет и скорбит.

Открылась мне теперь твоя любовь —

Смотри и ты, как я тебя люблю.

Убивает ее.

Полидор рассказывает о смерти Виолетты Корвину (который оказывается ее единокровным братом) и распаляет в том жажду мести. Корвин закалывает Дидрика в маленькой актерской уборной, когда тот ждет своего выхода.

После этого Полидор объясняет Корвину, что, хотя сам он не питает «любви ни к Фабиану, ни к Царю любому на земле иль в Небесах», все в труппе – убийцы, демонопоклонники или хуже, и вследствие убийства их бы разоблачили. Затем он говорит Корвину, что теперь тот – полноправный член труппы, «крещен в крови, ты наконец-то наш».

В ироническом эпилоге, который произносят перед двором, осуждаются заговоры против помазанных королей, после чего Фабиан обещает наградить Корвина и говорит, что тот для него «как бы наследник, царственный мой сын».

– Итак, каковы первые впечатления? Думаете ли вы, что текст подлинный?

Максвелл отпила глоток кофе, отщипнула кусочек пахлавы.

– Вопрос глупый, и вы сами это знаете. Будь там анахронизмы, о них бы сообщили, и никто бы текстом не интересовался.

– Может быть, и глупый. Помните новый шекспировский сонет?

– Ваша правда, доктор. Ладно, то, что пьеса слабая, не исключает, что ее написал гений. – Она поставила чашку и зашуршала страницами. – Во всяком случае, Виолетта вполне в духе Марло. Все его женские персонажи ужасны.

– Я бы сказал, они не столько ужасны, сколько отсутствуют. Они – фон…

– Бутафория и вещи, вы хотите сказать? Либо коварные шлюхи? По всему, он совершенно не разбирался в женщинах.

– Эллен, если не разбираться в женщинах – грех, то все мы… ладно, к черту. Или вы полагаете, что он все-таки был голубой?

– Господи, я считала это «общепринятым», – сказала она, показывая тоном, что думает о тех, кто верит в «общепринятое». – Я про «все, кто не любит мальчиков и табак, дураки»[64].

– На сей раз ваша правда, миз Максвелл.

– Пустяки, Ник.

– Нет. Не Ник. Николас, с вашего разрешения.

Она глянула с некоторым удивлением:

– Ладно… А вы считаете, что Марло был гомосексуалистом?

– Я считаю, что нет убедительных доказательств ни того, ни другого. Существенно ли это для пьесы – вопрос другой.

Он постучал пальцем по кофейной чашке. У каждого историка есть свои методы, и не всегда легко объяснить их другому историку. Хансард отлично знал, что его методы – в числе самых неординарных.

– Тема эта безусловно присутствует, – сказала Эллен. – Как и в «Эдуарде Втором». Однако такое было нелегко поставить на сцене.

– А вот это интересный момент. Ставили ли пьесу на сцене? Если ставили, должны быть записи в архиве какой-нибудь труппы… Закончили?

Она допила последний глоток.

– Да.

– Пройдемся?

Они прошли по Чаринг-Кросс-роуд, мимо булочных и музыкальных магазинов, заглядывая в витрины книжных. На Кембридж-серкус Эллен сказала: «Гляньте, здесь работает Джордж Смайли»[65], и Хансарду сделалось чуточку не по себе. Они зашли в паб выпить биттера и полистать текст на свету.

Однако листы так и остались в сумке, а они просто выпили по пинте, а затем еще по полпинты, глядя друг на друга под гул чужих разговоров и звон игровых автоматов, тонущий в мягком ковре музыки.

– Вы женаты, Николас? – спросила наконец Эллен.

– Был. Луиза умерла. Несколько лет назад.

– Извините. Она болела?

– Это было ужасно, но теперь это позади.

В уголке паба включился музыкальный