— В жопе! — заорала вдруг Инга, помолчав с минуту, и истерично расхохоталась. — Ты чего меня грузишь тут, скотина?! Зачем?! Плевать мне и на девку эту, и на ублюдка ее, и на мусора твоего плевать! Ты это хотел услышать?! Бабка пасть открыла, так ее уже нет! Фраера ее с мыльницей тоже нет! Что, тебе легавого убрать тяжело будет?! Хороший мент — мертвый мент. Ты сам не раз так говорил! Чего же ты паришь мне тут, сволота?!

Такое случалось с ней нечасто. Он за все вместе проработанное бок о бок время видел ее такой лишь пару раз. Когда она из стильной светской дамы превращалась в разнузданную девку, сыпавшую тюремными ругательствами. Если ее не поставить на место сейчас, Инга непременно потребует шприц с дуревом. Это будет конец, остановиться она уже не сможет.

Иван тяжело поднялся со стула. Подошел к ней неспешно, как всегда, слегка приволакивая ноги. Ухватил одной рукой за плечо, а второй… дважды ударил ее по щекам. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Инга вытаращила на него дикие глаза и, плохо владея трясущимися от гнева губами, прошипела:

— Кто тебе позволил, быдло?! Кто позволил тебе трогать меня, скотина дешевая??? Что ты о себе возомнил?!

— Я все сделаю, Ингуля! — тихо обронил Иван и вдруг упал перед ней на колени. — Я все сделаю, что ты скажешь. Скажешь, выйти на площадь с автоматом и положить там всех, я и это сделаю, хотя жить мне после этого недолго останется…

Она заморгала часто, ухватилась за ноющие от пощечин щеки и сипло потребовала:

— Убирайся к черту, скотина! Убирайся! С девки глаз не спускай и с мента этого тоже. — Инга тяжело и часто дышала, пока он шел к двери, потом вдруг его остановила: — Иван!

Он оглянулся, по тону поняв, что Инга окончательно пришла в себя. Вопросительно дернул подбородком и даже сделал попытку улыбнуться, хотя с рождения делать этого не умел.

— Ты вот что… — Она снова закурила, дым попал ей в легкие, и Инга закашлялась. — Действуй осторожно… Бабка эта ушла тихо. Менту она могла что-нибудь наболтать, тут спорить не буду. Но никаких заявлений она не писала, а брех ее старческий к делу не пришьешь. Связать с тем сыщиком ее может только этот легавый. Но кто его станет слушать?.. Бабка ведь у нас в ванне захлебнулась. Так?

— Угу…

— Ну вот, значит. Смерть в результате несчастного случая. А дамочка наша просто уедет со своим ребеночком тихо и незаметно. Так, как она и хотела. Я завтра поработаю с ней. А ты понаблюдай. Все, ступай.

Он вышел от Инги с тяжелым сердцем и самыми плохими предчувствиями. Что-то она задумала, раз идет на такой откровенный риск. Не иначе решила свернуться. Оно бы и пора уже, денег предостаточно. Только вот… какую роль она отведет ему, когда все закончится? Будет ли он ей нужен и тогда, или решит от него избавиться, как вон от Светки, к примеру?

Тоска… Тоска такая, что хоть в яму прыгай и самолично засыпай себя землей…

Что он может предпринять, если она решит его ликвидировать? Да ничего, черт возьми! Она же хитрая и умная. Ее бы никогда менты по малолетке не замели, если бы подельники не сдали. Так она нашла этих шмар на зоне и… устроила им по несчастному случаю. Каждой на рыло по несчастному случаю. Догадывались многие, доказать никто не смог.

Инга… Чертова колдунья… Что она с ним сделала и продолжает делать?! Он уже и не раб ей, он тень ее… Был бы рабом, мог бы взбунтоваться в какой-то момент и бежать от нее без оглядки, а так… А так лишь продолжает следовать за ней и вторить всем ее движениям.

Мента она захотела замочить. Дурное дело, оно, конечно, не хитрое. Он может и его убрать легко и беспроблемно, только вот что-то гложет и гложет внутри. Предчувствие, что ли… Не к добру это, первый раз с ним такое. Точно не к добру…

— Что это вы там шептались?

Светка посмотрела на него игриво и вопросительно, совсем не так, как должна была смотреть. Сука лживая! Ох, и сука… Ну, да ничего, он отыграется на ней. За все свое больное отыграется. Смерть ей подарком будет, так он на ней отыграется.

— А тебе-то что? — Иван встал подле стола, тяжело и исподлобья глядя на ее тонкую хрупкую шейку, изящные ключицы, выглядывавшие из расстегнутого воротника блузки.

— Ничего, просто… — Она поймала его взгляд и тысячу раз уже пожалела, что остановила его вопросом; внедренный агент из нее оказался никудышный. — Раньше всегда и меня приглашали. Разве мы не вместе?

Он мог удавить ее прямо сейчас. Просто протянуть свою сильную руку, ухватить за шею и сдавить. Она бы хрипела, задыхалась, билась молодым красивым телом, затухая, словно спичка. А он бы наблюдал за ее концом и наслаждался. Потому что Светка заслужила это. Она была такой же испорченной деньгами, как и все они, но к тому же была еще подлой и продажной тварью. А такие, по его понятиям, только вредили. Им не было места на земле. Тем более в их общем деле…

Иван вытер внезапно вспотевшие ладони о брюки, сунул руки в карманы куртки, чтобы искушение, не дай бог, не взяло над ним власть. И пошел к выходу из приемной. Отвечать он ей так ничего и не стал. Пускай догадывается, о чем пожелает. Пускай терзается перед мучительным концом. С ней он еще успеет разобраться. Сейчас у него есть дела поважнее. Ему нужно пасти клиентку и ее ухажера.

Михалыч вышел из конторы. Сел в свою машину. Теперь это была совсем другая машина, не та, на которой он сегодня уже засветился… И медленно тронул ее с места. Слежка так слежка. Он поедет и понаблюдает. И начнет с дамочки. А там по ходу видно будет, что делать дальше…

Зачем ей понадобилось идти в кино? Кто бы знал, зачем она туда пошла одна?! Хотела развеяться, помечтать, хоть как-то заглушить свое одиночество, ставшее после отъезда Данилки просто невыносимым, но сделала только хуже.

Верочкино место было в восьмом ряду. Она вошла в зал до третьего звонка и от нечего делать посмотрела по сторонам.

Смотрела на юных влюбленных и тосковала. Их чувства были так обнажены, так хрупки, и ей до слез хотелось защитить их от всего житейского и грубого.

Смотрела на пожилую супружескую пару и снова тосковала. Убеленный сединами мужчина бережно вел свою жену к их местам и что-то шептал ей на ухо. Ее лицо, покрытое морщинами, ласково светилось улыбкой…

У нее не будет так! Никогда не будет! Они с Геральдом состарятся, но врозь. И сын их вырастет у них на глазах, но потом будет не с ними. И общих воспоминаний у них не будет, и общих фотографий в семейном альбоме.

Верочка проплакала весь сеанс, плохо соображая, что происходит на экране и почему вокруг смеются. Когда фильм закончился, она вышла на улицу вместе со всеми и тут же заспешила к автобусной остановке. Идти было всего ничего — пара кварталов, но идти одной… Нет, снова натыкаться на воркующие парочки она не хотела, потому и метнулась к остановке. Потом очень быстро прошла по двору и, не останавливаясь, влетела в свой подъезд. И вот тут ей пришлось по-настоящему испугаться и пожалеть о своих поздних прогулках в одиночестве.