– Согласна, – рявкнула уже Соломатина и остановилась. – Федотов! Как ты думаешь, мне интересно слушать про проблемы строительства?

– Думаю, нет, – честно ответил Олег.

– Так чего же ты изводишь меня? Ты лучше о себе расскажи. Про свою жизнь. Понимаешь, мне это намного интересней…

– Инна. – Федотов повернулся к ней и как-то щегольски оперся на свою трость. – Я не знаю, что тебе рассказывать. Ты же ждешь подвигов, героизма и прочих таких вещей. А я из того, что мне пророчили, ничего не сделал. Не добился. Я пошел по другому пути. Более простому, ясному для меня.

– Это какому? – спросила Соломатина.

– Понимаешь, я не стал заниматься наукой. Это было интересно, но требовало усилий. А я был раздавлен тем, что тогда случилось. Видишь ли, понять, что ты хромой на всю жизнь, калека – в том возрасте это сложно принять. И отринуть это сложно. Заметь, наукой надо заниматься, как бы это сказать точнее, абстрагируясь. Да, дурацкое слово. А какая наука, если только и думал, как это я буду жить – как переходить через дорогу, как по лестнице подниматься, в автобус и трамвай входить. Это сейчас другой транспорт стал появляться. А ты помнишь, как это было десять лет назад. И живу я доме без лифта. Так что отдельное тебе спасибо за ту лестницу в больнице. Я тебя помнил все эти годы. Поверишь ли, ни на минуту не забывал. Уж не знаю, как это сейчас звучит, но тебя я помнил всегда. Иногда думаю, а не войди ты в мою палату, как бы сложилась моя жизнь?

– Да так бы и сложилась, дело в тебе, а не во мне.

– Ты не можешь этого понять. Да и много не помнишь. А я помню.

– Что же ты помнишь? – улыбнулась Соломатина.

Разговор наконец принял ту форму, о которой она мечтала, – форму воспоминаний. И еще ее обрадовало, что Федотов, оказывается, помнил те дни. Он, как выяснилась, даже не забывал ее.

– Хреново тогда мне было. Больница – штука так себе. Мне только нравилось, что я один в палате был. В интернате нас же до кучи в одной комнате спало. Кто храпит, кто сопит, кто книжки по ночам читает. Знаешь, это просто ужас, когда в комнате спит еще кто-то. Я понял это как раз после больницы – там же у меня царские условия были. Да, нога болела, но не верилось, что это навсегда.

– Врач просил меня не говорить это тебе. Они тогда уже все понимали.

– Да, знаю. Догадался потом. А когда появилась ты, все кувырком пошло. Раньше как – сон, процедуры, учебники почитать, завтрак, процедуры, опять книжки, опять занятия. Я столько прочитал тогда! Так учиться было хорошо! Я уже тогда понимал, знал, чем займусь. Ведь в голове только наука была. Столько всего хотелось открыть, доказать… Я очень любил математику.

– Я помешала?

– А ты вдруг заставила задуматься, а что будет со мной, если останусь калекой. Девушки, работа, да и вообще жизнь – как это все будет? Понимаешь, ты была из другого, здорового, мира, из которого и я сам был до этой всей истории с лыжами. Вот ты появляешься. И я сравниваю и вдруг понимаю: хеппи-энда может и не быть. И жизнь может резко поменяться. А ты еще такая вредная была. И красивая. Меня злость просто душила. Нет бы тебя встретить раньше, до всего этого.

– А представь, встретились бы? И что? И ничего бы не было – потому что условие было поставлено заранее.

– Какое условие?

– Что это будет больница. Понимаешь?

– Понимаю, но так не бывает. Все равно бы встретились и без больницы. И я бы все равно в тебя влюбился.

– Господи, какой дурацкий у нас разговор. А еще взрослые люди, – рассмеялась Инна. – А ты влюбился?

– Можно подумать, ты не поняла этого из письма.

– Ты сам-то помнишь письмо свое?

– Ну, вроде да, – рассмеялся Федотов.

– То-то, – улыбнулась Инна, – письмо хорошее было. Только не про любовь.

– Про любовь, только другими словами. Но знаешь, мы тогда ничего не могли решить, а потому все должно было закончиться.

– Ну, а потом? Потом? Почему ты не разыскал меня? Просто чтобы поговорить. Узнать, как дела?

– Мне не до встреч было. Я учился всему. И я пытался зарабатывать деньги. С наукой я расстался.

– Почему же? В твоей ситуации, наоборот…

– Ну да, можно работать, и зарабатывать, и чего-то добиться. Но я не смог. Я уже говорил – наука требует внимания. Полного, абсолютного. Я же думал только о себе. Мне надо было понимать, на что я еще могу рассчитывать. Мне нужно было быть активным. Соломатина, ты все поняла.

– Поняла, – кивнула Инна и спросила: – Так ты занялся строительством?

– Да, делом, в котором немного разбирался и которое требовало физических усилий.

– Логика, – усмехнулась Инна, – можно было пойти в сталевары или…

– Нельзя, по мартену с тросточкой не будешь передвигаться.

– Извини. Мне обидно, что ты не стал ученым.

– А мне – нет. Но и это я уже говорил. А ты как? Чем ты занимаешься? Врач, точно?

– Нет. У меня все очень плохо, – честно ответила Соломатина. И она коротко рассказала свою жизнь.

– Жаль, – задумчиво произнес Олег. – Жаль. Из тебя вышел бы отличный врач.

– Я и есть врач. Только не работаю врачом.

– Знаешь, я неграмотный, темный человек. Но все эти психотерапевты и прочее – это от лукавого.

– Если бы на твоем пути попался грамотный психотерапевт, в нашей стране на одного талантливого ученого-математика было бы больше. Поверь мне, – сказала Инна.

– Может быть. Я понимаю, утверждать, что я доволен работой, – бессмысленно.

– Знаешь, я понимаю, чем ты не доволен. Ты доказал свою мужественность. Ты преодолел недуг, преодолел травму. Ты выбрал не щадящее в физическом смысле занятие, а наоборот, занятие, требующее физической активности. И это для тебя победа. Я могла бы как психолог разъяснить тонкости твоих побуждений. Но думаю, не стоит. Ты и сам все понимаешь. И еще я не сомневаюсь, что ты жалеешь, что не использовал свои способности. Я, конечно, должна была промолчать – ты и так совершил невероятное. Но не промолчу, поскольку понимаю, что ты способен и на другое – ты способен вернуться в науку.

– Не смеши меня, я выбыл из игры так давно, что уже поздно. Настолько все поменялось в этой области, уже столько всего случилось, что мне не догнать!

– Раз ты это утверждаешь, значит, ты следишь за наукой. А раз следишь – значит, интересуешься. А раз интересуешься – значит, тебя что-то гложет. А раз гложет – значит, ты должен попробовать. Зная тебя, могу утверждать, что попробуешь и добьешься успеха. Это я тебе как психолог объяснила.

Федотов какое-то время шел молча. Потом предложил:

– Давай перекусим? Или хотя бы кофе выпьем.

– Давай. У вас тут климат, располагающий к еде.