индеец попытался ударить его ногами. Он выхватил кольт, но рука Джонни удержала его.

– Он этого только и хочет, Фредди.

Индеец лежал на земле, вытянув вперёд скованные руки, и искоса наблюдал за ними, тяжело дыша.

– Он нарывается на выстрел, Фредди, – тихо сказал Джонни и вздохнул. – И добьётся ведь своего, дурак этакий.

– Я… рабом… жить… не буду, – медленно выдохнул индеец.

– Идём, Фредди, – Джонни за плечи развернул и вывел его из сарая, закрыл дверь на засов. – Жалко. Ещё в полной силе парень, работяга, и на тебе… – и досадливо выругался.

Джонни успел сменить рубашку. Он сочувственно кивнул, не то чтобы понимая, а догадываясь о сути проблемы.

– Жалко, – повторил Джонни. – Если за сутки не покорится, придётся докладывать.

– И что тогда?

– Мне, я думаю, ничего. Его привезли уже таким. Пока я не докладывал, думал, что отойдёт. Но если он при хозяине повторит… ну, что рабом жить не будет, то тогда… – Джонни заглянул в его лицо. – Ладно, Фредди. Сейчас я тебе соберу провизию.

– Джонни, если я могу что…

– Нет, Фредди, езжай. Это мои проблемы…

…Фредди развернул своё одеяло и лёг. Нет, всё это, насчёт выкупа, полная ерунда. Эркин рабом больше не станет. Да и остальные тоже. Но и Саймон ошибается. Патронов всегда хватает. И в стрелках недостатка не будет. Но… но не круглый же идиот, кто это придумал. Всех цветных перестрелять, так кто работать будет? Белая рвань? Как же, уж она-то наработает… Он ещё услышал, как лёг Эркин и ушёл к стаду Андрей, и провалился в сон окончательно.

С места ночёвки они ушли первыми.

Второй день дался легче. По-летнему солнечный яркий день, травяные безлюдные места. Бычки успокоились и привычно подчинялись парням. А после дневки в речной долине пошли играючи.

Фредди ещё утром, поглядев на усталого, не выспавшегося Саймона и его угрюмых пастухов, окончательно решил, что весь трёп о возврате несерьёзен и думать об этом нечего. Вернуть прошлое ещё никто не мог. Да и русские уходить так скоро не собираются. А при них… никакие фокусы не пройдут. А чем позже начнут поворот, тем меньше шансов на удачу.

Шли хорошо. Никто не беспокоил. И Фредди совсем успокоился. Дальше до Бифпита проблем быть не должно. Джонни их будет встречать, значит, и никаких проблем с жильём, приёмкой и прочим. И забыть обо всём, даже о том, что вечно висит за плечами как… как горб у горбуна. Пока не пришли и не сказали… не думать об этом.

На ночлег они остановились в заросшей кустами по гребню котловине. Бычки побродили ещё по сочной нетронутой траве и улеглись. Костёр развели ближе к гребню на пологом склоне, чтоб от костра видеть стадо. Ночь обещалась спокойная. Не спеша, со вкусом поели. Наступило вечернее «костровое» время. Святое время. Фредди прикурил от веточки из костра и откинулся на подставленное для удобства седло. Можно болтать, а можно и так посидеть, помолчать. Парни переглянулись, и Эркин кивнул. Фредди поймал этот кивок и усмехнулся. Не иначе, опять что-то придумали. Пусть порезвятся. Можно и подыграть.

– Есть проблема, парни?

– Есть, – Андрей серьёзно смотрел на него. – Но не у нас. Это твоя проблема. Так, Эркин?

Ну-ну. Серьёзная физиономия у Эндрю – редкое зрелище. Фредди приготовился к шутке или розыгрышу и тоже серьёзно вступил в игру.

– Мою проблему мне и решать. Но ты в этом уверен?

Парни снова переглянулись.

– У нас есть… одна вещь, – Андрей по-прежнему очень серьёзен. – Думаем так. Она твоя, и тебе решать, что с ней делать.

– Ага, – Понятно, разыграть решили. Ну-ну. – И давно она у вас?

– Не так уж очень, – неопределённо ответил Андрей.

Эркин встал, отошёл к вьюкам и вернулся с узелком, где хранил шорный припас. «Ну, неугомонный парень, – мысленно усмехнулся Фредди, – что бы ни было, будет руки чем-то занимать». Благодушно попыхивая сигаретой, Фредди следил, как Эркин разувается, неспешно вытаскивает нож и подпарывает край голенища. «Ему что, шить больше нечего? – удивился Фредди, – решил целое разрезать, лишь бы…» Фредди открыл уже рот для приготовленной шутки, но тут Эркин вытащил из образовавшейся щели плотную желтоватую картонку, исписанную с обеих сторон, с наклеенными фотографиями и прикреплёнными к ней листочками. Но это же… Эркин протянул ему картонку:

– Возьми, Фредди.

Нет, он что, с ума сходит, галлюцинации уже начались? Это… это же карта. Не розыскная. Регистрационная. Цвет Уорринга. Нет! Но он словно со стороны видит свою руку, берущую карту. Она уже перед его глазами. Фотографии. Анфас, профиль, полный рост, аккуратные строчки. Имя… фамилия… Нет! И из невероятно далёкого другого мира голос Эндрю:

– Это твоё, Фредди?

И свой неожиданно твёрдый спокойный голос:

– Да.

И вопрос Эркина:

– Это подлинник или копия?

И опять он со стороны слышит свой голос:

– Подлинник. А зачем тебе это?

И такой же спокойный ответ:

– А он сказал тогда, что это подлинник. Мне и интересно, соврал он или нет.

– Значит, не соврал, – смеётся Эндрю.

Мир звенит и раскачивается. Это его карта. Карта Уорринга. Он стиснул зубы и заставил себя успокоиться, поднял на парней глаза.

Эркин сосредоточенно зашивал голенище, Андрей точил и правил свой нож.

– Откуда она у вас, парни?

– А это уже наша проблема, – смеётся во весь рот Андрей.

– Кто вам её дал?

– Он и дал.

– Кто?

– Ну, у кого она была.

– Что с вас потребовали за неё?

– А ничего, – Андрей весь в работе, пробует ногтем лезвие. – За так отдал, – и хохочет, – за красивые глаза.

– Парни!..

– Фредди, – Эркин вскидывает от шитья блестящие, как антрацит на изломе, глаза. – Мы ж ещё когда договорились. Чего не сказано, того не знаешь. Чего не знаешь, о том не проболтаешься. Она твоя, и делай с ней, что хочешь. Нас это не касается.

– Ни с какого боку, – убеждённо соглашается Андрей.

И парни демонстративно углубляются опять в работу.

Фредди смотрел на них и видел… дурак, он же тогда, лёжа на мешках и думая, как набрать требуемую сумму, видел… Видел их руки. Расплющенные работой узловатые пальцы Эндрю, отплетающие от многожильного провода жилку-проволоку. Такого провода всюду навалом, им захлёстывают жердевые ворота в загонах. Эндрю отбрасывает провод, измеряет ладонью проволоку и, довольно хмыкнув, скручивает её в упругое кольцо и прячет в нагрудный карман рубашки… Смуглые, красноватые от огня пальцы Эркина, разламывающие сигареты, высыпающие из них табак. Пустая гильза летит в костёр, а Эркин разрывает следующую сигарету, ссыпая табачную крошку в полотняный мешочек с перцем… Чёрт, он же видел это. Они не таились от него. Их