нем течет и кровь деда. Пусть знает, что мы с ним теперь навек повязаны.

— Мы не хотим, чтобы они с Лиззи ссорились, — добавил его брат. — А то она огорчается. Может, ребенок как-то все… уладит, как думаете?

Лицо Джейми выражало сосредоточенные раздумья, и Брианна заметила, как он незаметно взглянул на Роджера, а потом на сверток в его руках. Наверняка вспомнил, что поначалу враждебно отнесся к зятю, и лишь известие о внуке помогло мало-помалу растопить лед неприятия и полюбить Роджера не меньше, чем собственную дочь.

— Что ж, ладно, — неуверенно произнес Джейми.

Ему, разумеется, страшно не нравилось быть втянутым в эту историю, но он пока не придумал, как из нее выпутаться.

— Отправляйтесь. Только пойдет один! А второй пусть мистеру Уэмиссу на глаза не попадается. Ясно?

— Да, сэр, конечно, — закивали они.

Один из братьев посмотрел на сверток, насупил брови и, нерешительно протянув к нему руки, спросил:

— А если…

— Нет, не надо, — покачала головой Лиззи. Она сидела в постели, выпрямив спину и приподнявшись на вытянутых руках, чтобы облегчить давление на пострадавшую часть тела. Нахмурившись, девушка решительно заявила: — Скажите, что все в порядке. Если захочет повидать дитя — пусть сам сюда приходит. Милости просим. А коль моего порога переступить не пожелает… что ж, тогда и внука не увидит. Так и передайте.

И снова откинулась на подушки.

— Дайте-ка мне малыша!

Прижав к себе спящего ребенка, Лиззи опустила глаза, давая понять, что менять своего решения не намерена.

Глава 78

Всеобщее братство

Брианна приподняла вощеную ткань, заглянула в большую глиняную миску и с удовольствием вдохнула землистый запах. Затем помешала светлую массу палкой, время от времени извлекая ее, чтобы оценить вязкость стекающего месива.

Выглядит неплохо. Еще денек — и можно приступать к прессованию. Она поразмыслила, стоит ли подлить немного разбавленной серной кислоты, но передумала и потянулась к миске с увядшими лепестками кизилового дерева, собранными для нее Джемми и Эйданом. Брианна бережно всыпала целую пригоршню в сероватую целлюлозу, перемешала и снова накрыла тканью. Назавтра они растворятся, и их призрачные очертания оставят едва заметные тени на готовой бумаге.

— А говорят, что бумажные фабрики жутко воняют, — сказал Роджер, продираясь к ней сквозь кустарник. — Из-за химикатов?

— Радуйся, что я шкуры не дублю, — парировала Брианна. — Йен говорит, индеанки применяют при этом собачий помет.

— Европейские кожевники тоже. И называют его шакшей.

— Как?

— Шакша. Благозвучное название для собачьего дерьма, — ответил он, задумчиво пожимая плечами. — Ну что? Получается?

Подойдя ближе, Роджер стал с интересом разглядывать импровизированную мануфактуру. Дюжина мисок из обожженной глины была наполнена клочками исписанной бумаги, ветхими обрывками шелковой и хлопковой ткани, льняными лоскутками, мягкой сердцевиной рогоза и прочими ингредиентами, которые показались жене пригодными и были беспощадно разорваны ею в клочья или измельчены на ручной мельнице. Брианна раскопала маленький родник и организовала водоснабжение по обломку трубы, а рядом из камней и бревен соорудила подставку для рам с натянутым шелком для прессования целлюлозы.

В одной из мисок плавал мертвый мотылек. Роджер потянулся, чтобы достать его, но она замахала руками.

— Брось, они тут постоянно тонут! Если мягкотелые, то ничего страшного. Немного серной кислоты, и вуаля!.. — Бри кивнула на бутылочку, закупоренную тканью. — Растворяются все: мотыльки, бабочки, муравьи, комары, златоглазки… Только с крылышками беда, остаются. Златоглазки на бумаге смотрятся красиво, а вот о тараканах такого не скажешь.

Она выловила одного из миски и бросила в кусты, затем подлила воды из ковшика и помешала массу.

— Ничего удивительного. Я тоже сегодня утром одного раздавил, так он просто встряхнулся и пошлепал себе дальше с наглым видом.

Роджер замолчал, но было видно, что он хочет о чем-то спросить.

— Ммм? — выжидающе кивнула Брианна.

— Не заберешь Джема в Большой Дом после ужина? Там и переночуете…

Она изумленно вскинула брови.

— Что ты задумал? Мальчишник для Гордона Линдси?

Гордон, семнадцатилетний скромняга, был помолвлен с квакерской девушкой с мельницы Вуламов. Как раз накануне он ходил по соседям и выпрашивал предметы домашнего обихода для будущей семьи.

— Нет-нет, не волнуйся, никакого разврата, — заверил Роджер. — Но действительно приглашены только мужчины. Сегодня первое собрание ложи Фрэзер-Риджа.

— Какой ложи? Уж не масонской ли?

Брианна с подозрением прищурилась. Порыв ветра набросил на лоб Роджера черную прядь. Он откинул ее назад, кивнул и пояснил:

— Нейтральная территория. Я не хотел собираться в Большом Доме или у Тома Кристи. Ни вашим, ни нашим, так сказать.

— Ладно, но почему масоны?

Она почти ничего о них не знала, только что это тайное общество, в которое запрещено вступать католикам, о чем и не преминула упомянуть. Роджер в ответ рассмеялся.

— Так и есть. Папа римский наложил такой запрет для паствы еще лет сорок назад.

— И что он имел против масонов? — поинтересовалась Брианна.

— Масонство — довольно могущественная организация. Из разных стран объединились люди, имеющие определенную власть. Папу не могло не беспокоить, что в борьбе за влияние наметился серьезный конкурент. Хотя официальная версия, если не ошибаюсь, гласит, что масонство стало слишком уж походить на религию. Ах да, и еще они якобы поклоняются дьяволу… Кстати, тебе известно, что твой отец основал ложу в Ардсмурской тюрьме?

— Может, он и рассказывал, не помню.

— Как-то раз я поинтересовался его мнением о запрете для католиков. А он посмотрел на меня эдак и ответил: «Папа римский не был в Ардсмуре, а я был».

— Убедительно, — хмыкнула Брианна. — А папа объяснил, зачем он это сделал? Я про своего папу, не про римского.

— Конечно. Организация сплотила заключенных католиков и протестантов. Ведь один из принципов масонства — всеобщее братство, верно? А другой принцип запрещает обсуждать религию и политику на собрании ложи.

— Неужели? Чем же вы тогда занимаетесь?

— Разглашать нельзя. Во всяком случае, дьяволу не поклоняемся.

Она изумленно подняла брови, а Роджер пожал плечами.

— Нельзя, — повторил он. — При вступлении каждый клянется хранить в тайне все, что происходит в ложе.

Брианна немного обиделась, но отогнала неприятное чувство и решила подлить воды в одну из мисок, чье содержимое напомнило ей рвотные массы. Потянувшись за бутылочкой с кислотой, она проговорила:

— Все равно звучит как-то странно. И глупо. Неужто и тайные рукопожатия практикуете?

Ее тон ничуть не смутил Роджера, и он едва заметно улыбнулся.

— Не спорю, есть в этом некоторая театральность. Все-таки движение зародилось еще в Средневековье и радеет за сохранение обрядов похлеще, чем католическая церковь.

— Суть ясна, — сухо бросила Брианна, беря в руки миску с готовой массой. — Выходит, организовать ложу придумал па?

— Нет, я.