Не то, конечно, у Таньки материальное положение, чтобы объедки, даже элитные, собирать, но ведь где-то здесь должны располагаться временные продуктовые лабазы. Приносили же им юркие официанты откуда-то и нарезку, и икорку, и шампусик… Где-то они здесь складировались, ох складировались!

Танька приметила приоткрытую дверцу в дальнем углу залы и пошла туда, повинуясь инстинкту опытного охотника за халявой, на цыпочках, чтобы не шуметь – шаги, даже острожные, гулко раздавались под сводами княжеских покоев. Ну-ка, ну-ка…

О! Это было то, что нужно! Подсобочка, уютная, без окон, да! Настоящего халявщика не проведешь! Столики, покрытые трогательными белыми скатерками, еще хранили остатки былой сва дебной рос коши… По паре баночек красной икры и крабов, пакетики с рассыпными шоколадными конфетами, еще какие-то симпатичные упаковочки – будет чем усопших помянуть! Только бы ручки у тары не порвались в самый неподходящий момент…

* * *

Танька уже заканчивала формирование второго пакета, попутно заменяя дешевку на более весомые предложения, когда до ее слуха долетели… да, шаги! Вездесущий конкурент-халявщик?! Или просто пришли убирать помещение? Утро же…

Ох, больно некстати-то!.. Но в крайнем случае можно соврать, что ее, Таньку, прислали за продуктами… Кто прислал? А начальство – чтобы потом, на фирме, было чем помянуть безвременно почившую шефову дщерь. Не пойдут сейчас же к убитому горю отцу выяснять подробности – он послал, не он? Нет, не пойдут. Значит, Танькино дело правое! И нечего тут!..

Она выпрямилась и приняла недоступно-деловой вид: а я вас не боюсь, не боюсь, не боюсь! Но шаги смолкли где-то недалеко от входа в комнатенку. Похоже, какие-то люди пришли сюда не тырить хавку, а поговорить по секрету… Да, они явно остановились неподалеку и принялись переговариваться – мужской и женский голоса. Говорили довольно быстро и нервно… Ну, понятно – обстановка к неторопливой светской беседе не располагала.

Танька напряглась и стала прислушиваться. Голоса вроде были незнакомые…

– Я же тебе говорила – все надо поручать профессионалам! – сдавленно шипел женский голос.

– Ну а этот чем был плох? Все нормально закончилось, – стал оправдываться молодой мужской голос, даже не особенно стараясь понизить тон – он и так, чувствуется, был подавлен.

– Ты считаешь это нормальным? Такой улей разворошили! – язвительно выдала собеседница, перестав особенно стесняться. – Как осы на варенье налетели. И ничего пока не закончилось… И жужжат, и жужжат! Почему в музее, кто это придумал, кто разрешение давал?…

– Пожужжат и забудут, – сказал голос и откашлялся.

Замечание, правда, звучало не слишком уверенно.

– И почему ты так думаешь? – уточнил женский голос.

– Все проходит, пройдет и это. Старинный мудрец один сказал.

– Ну, – не нашла что возразить дама. – Может быть…

Они чуть помолчали, и Танька даже приободрилась – сейчас уйдут.

– Надо придурку этому звонить, – сказал молодой человек.

– А чего ты до сих пор? – опять возмутилась дама.

– Да не ори ты, блин! Услышат… Имидж я свой соблюдать должен? – сварливо возразил мужской голос. – Успеется… Стой, а кто там?… Идет кто-то… нет?

– Ну и что?

– Не надо бы нам вместе светиться… И вообще… Давай-ка…

Танька у себя в комнатенке чуть не выронила пакеты со снедью. Они хотят спрятаться в этой же комнатенке?! Похоже, запахло тем самым треть им трупиком из поговорки. И тоже, заметьте, девичьим!

Ломая жуткую одеревенелость в теле, стараясь торопиться, но не шуметь, Танька немыслимым усилием воли скрутила себя, как строительную рулетку, и сунула под ближайший столик – благо скатерка висела всего в полуметре от пола. Возможно, и не заметят… Тем более сами в роли скрывающихся от посторонних глаз. Не до нее…

Заговорщики поспешно юркнули в комнату и затаились. Кто-то, негромко переговариваясь, прошелся по залу, остановился, поговорил и двинулся на выход. Танька увидела на ногах злодейки хорошие, добротные туфли, салатово-зеленые, с кокетливым бантиком на заднике. Приметная обувка, но вот на ком она была? Вроде не видели они с Кристинкой таких.

Между тем ходившие по зале, кажется, ее покинули.

– Ну чего, пошли? Домой хочу, конкретно, до тошноты, – тем не менее почти шепотом сказал мужчина. – Обрыдло тут все!

– Погоди… Пусть совсем уйдут. А тут богатенько, я смотрю… Зажал хавки папа Кучинский, а?

Танька услыхала, как заговорщица роется в продуктовых неликвидах. Собеседник хмыкнул:

– На том и стоим… Ладно, бери что хочешь, и пошли. А то меня спохватятся. Базару потом не оберешься.

Голос звучал уже по-хозяйски, вальяжно. Его визави повозилась еще, шурша целлофаном – видно, вскрывала какую-то упаковку, и они вышли из комнатенки.

Танька, облегченно вздыхая, еще немного посидела под столиком, только сейчас ощутив, как это неудобно и скверно. Потом, едва ворочая задубевшей попой, полезла наружу и все-таки приложилась лопаткой об уголок столешницы.

– Уй, блин-н! – прошипела она, вытаскивая за собой добычу.

Теперь бы унести ноги и пакеты. Столько из-за них перетерпеть и попасться как-то нелепо на завершающем этапе… Нет, это слишком плохо, чтобы быть на самом деле! Не подведи, маленький, хитрый божок халявщиков со щечками, как у хомячка, раздувшимися от дармового угощения!

* * *

Было утро понедельника, значит, музей для посетителей был закрыт. Таньке удалось выбраться из флигеля незамеченной, проскользнуть мимо хозяйственного зданьица, где располагались некогда княжеские слуги, конюхи-горничные. Так никого и не встретив, она прошла торопливо, спотыкаясь и чиркая каблуками, по дорожке к выходу с территории.

Кристина примостилась на скамеечке почти у ограды парка.

– Ну ты даешь! – грохнула она издали. – Я уж думала, тебя там тоже придушили!

– Да почти! – сдавленно ответила Танька, плюхаясь рядом с товаркой. – Я там такое нашла, такое слышала! Ул-л-лет!

– Это чего? – Кристинка неприязненно ткнула пальцем в пакеты.

– А это компенсация морального вреда. От папы Ку. Коньяки-балыки.

– А, – расслабилась Кристина. – Это хорошо, это ладно. Пойдем, а? А то уже реально мутит от голода и немытости.

– Щас, дай чуть посижу… Утомилась я по-черному. Нарыла я там!..

– И чего хорошего нарыла? – равнодушно откликнулась Кристина.

– Я даже не нарыла – была охота! Оно само! Я подслушала!

Танька всплеснула руками и стала рассказывать о своем сидении под столом в музейной подсобке. Рассказ получился, пожалуй, длиннее самого приключения.

– Ну, это полный пипец, – вскинула Кристина ресницы в синей несмываемой туши.