В штанах мгновенно вздыбился член, и стало сложно думать. Особенно если на губы её смотреть. Какие губы, бл… Он бы с удовольствием попробовал их ещё раз. Провести по нижней большим пальцем, а потом смять их своими, пометить своим запахом. Обычно ему нравится смотреть, как женский рот принимает в себя его член. Но с Надей хотелось по-другому. Её губы для того, чтобы целовать и никак иначе.

Выдохнул слишком шумно, взял свой бокал и вмиг его опустошил.

– Мне повторить, чтобы закатал губу или…

– Вообще-то это ты меня позвала. Что хотела? Извиниться, может? За то, что шмальнула в меня? – перебил её грубо, разозлившись на себя за то, что поплыл.

– Нет. Ты заслужил, – равнодушно пожала плечами.

Вот сучка. И мог бы ведь заставить, да как-то не в кайф. Сейчас особенно, когда она такая никакая перед ним.

– Тогда зачем?

– Поговорить, – отпила вина, облизнула губы. Опять эти губы.

– Слушаю.

Она вздохнула, видать, настроившись на серьёзный разговор.

– Ты знаешь обо мне всё. Вернее, это ты так думаешь, что знаешь… На самом деле ты знаешь только то, что знают все. Но это не правда. Моя история значительно отличается от той, которую тебе поведали. Всё, что ты слышал, враньё. Выдумка. Я из-за этой лжи вынуждена была уехать из родного города. Чтобы родителям не было стыдно, чтобы в них пальцами не тыкали… – снова приложилась к бокалу, а Саид подался вперёд, сцепив пальцы в замок.

– С этого момента поподробнее.

Надя заправила за ухо прядь волос, откинулась на спинку стула, устремляя взгляд в окно, за которым падал снег, медленно накрывая город белым одеялом.

– Я была молодая и глупая. Так, наверное, нужно начать… Но это было бы неправдой. Я не была глупой. И что в нём меня зацепило – понятия не имею. Поначалу боялась его, а потом вроде как понравился. Первое знакомство у нас прошло… В общем, я напилась и вырубилась в клубе, а пришла в себя в его постели. Потом свидание… Первое, второе, третье… Мы начали встречаться. Он сын главного прокурора нашего города, теперь уже мэра. Богатый, красивый… Умел красиво говорить. Мои родители в него влюбились с первой минуты знакомства. И я влюбилась… Ну, мне так казалось. До первых побоев. А дальше хуже. Он бил меня, издевался… А когда я захотела уйти, он пригрозил родителями. Сказал, что сожжёт наш дом вместе с папой и мамой. В общем, там много всего было. Много дерьма, которое не могу забыть до сих пор. Ни полиция, ни прокуратура, куда я ходила, умолять его отца, чтобы избавил меня от своего сына… Никто не мог мне помочь. И в один прекрасный день я поняла, что больше не выдержу и минуты рядом с ним. Я обратилась к известному в городе журналисту. О нём говорили как о честном, всегда выступающем за правду и справедливость человеке. И я решилась. Рассказала ему свою историю, и он пообещал мне помочь. И знаешь, разгромная статья действительно вышла. Настоящая сенсация, – она горько усмехнулась, а по щеке побежала слеза. Хаджиев услышал треск, опустил взгляд на свою руку, сжимающую осколки стакана. Стряхнув их на стол, вытер изрезанную ладонь салфеткой.

– Дальше! Рассказывай дальше! – хотя продолжение истории он уже и сам знал. Итоги подобных отношений всегда до банальности схожие. Вариантов всего два. И если Надя сейчас сидит перед ним живая и относительно невредимая, значит, ей повезло больше, чем многим девчонкам до неё. Саид знал об этом не понаслышке. Он сам тот ещё подонок.

– Да… Сенсация… – со вздохом продолжила Надя. – Только в той статье говорилось не о сыне прокурора, а обо мне… Девчонке из неблагополучной семьи, которая преследовала бедного богатого мальчика и всячески портила ему жизнь, желая обогатиться за его счёт. Ну, про «обогатиться» – это одна из версий. Там ещё несколько предположений было. И одно из них: я сумасшедшая с раздвоением личности. А потом нашли тело того журналиста… Его убили с особой жестокостью. А папаша-прокурор наведался к моим родителям и предложил им два варианта дальнейшего развития событий. Либо они отправляют меня подальше. Либо прокурор повесит на меня убийство и нападение с ножом на его сыночка. Даже справки приволок, будто я нанесла ему несколько ножевых ранений. Я не хотела уезжать. Хотела доказать всем, что я ни в чём не виновна, и всё совсем не так… Но папа сказал, что если я навлеку на них такой позор, он перестанет считать меня своей дочерью. Они до сих пор считают, что всё это правда, – Надя резко вскочила, отчего стул, на котором она сидела, упал. – Понимаешь? Теперь ты понимаешь, почему мне наплевать, что обо мне думаешь ты?! Потому что мои родители думают так же! Нет ничего хуже этого! Видеть в их глазах обиду, недоверие и разочарование! – уперевшись ладонями в стол, прокричала ему в лицо. – Во время редких звонков раз в месяц слышать это в голосе мамы! А папа… С ним я ни разу не говорила с тех самых пор, как уехала! Он до сих пор не хочет меня слышать! Так что, плевать мне, что ты там обо мне думаешь! Уже на всё плевать!

Он поднялся, перехватывая её руки, которыми хотела закрыть лицо, сделал несколько шагов, загоняя её в угол.

– Всё. Успокойся. Я услышал тебя. И я тебе верю. Иди сюда, Надь, – выдохнул ей в губы, накрывая их своими и остервенело целуя. В голове всё стучало от накатившей ярости и темнело в глазах, а он впечатывает её в себя, жадно берёт её рот.

Спустя минуту отстранился, выдохнул, огромным усилием воли приводя себя в чувство. И замер, осматривая её, дрожащую с головы до ног.

Она не в адеквате явно. Ещё больше, чем он сейчас.

Обычно она царапается как бешеная кошка, стоит ему прикоснуться пальцем. А тут полная апатия. Бери и трахай. Нет. Это не его кукла Надя.

Спустился ладонью по её плечу вниз, до самых прохладных пальцев. Сжал их своими, ощущая, как её колотит.

– Ты не замёрзла? А, Надь? Посмотри на меня. Что такое? Тебя трясёт из-за этого урода? Или есть какая-то другая причина?

– Убери свои руки, – резко отстранилась, едва не ударившись об стену. – Мне нужно в туалет.

Саид поджидал её за дверью ванной комнаты, и Надя, выйдя оттуда, едва не врезалась в его грудь.

– На чём сидишь? – преграждая ей путь, толкнул назад.

Она вскинула на него непонимающий взгляд.

– В смысле?

– В смысле, что ты только что приняла? Кокаин? Или посерьёзней что? Ну-ка! – схватив её за лицо и впившись пальцами в щёки, склонился. – У тебя зрачки расширенны. Нюхаешь? Или уже на иглу перешла?

Она заторможено увернулась, толкнула его в плечо.

– Тебе то что, блядь? Задолбал уже, – попыталась обойти на миг охреневшего Хаджиева, но он, схватив Надю за руку, притянул её обратно.

– Не стыдно вам, доктор Смирнова, матом орать? Я ведь и наказать могу, – а сам незаметно ныряет двумя пальцами в карман её халата и выуживает какую-то банку с гремящими в ней таблетками. Тряхнув, подносит к глазам. – Так, значит, на колёсах сидишь, да?

Она запоздало спохватилась, дёрнулась за банкой, но Саид, отшвырнув её руку, достал телефон и сделал пару снимков.