— Может, придумаешь, куда сходить? — спрашивает мама, когда я сижу в тени с книжкой.

— Я читаю.

Сама она поджаривается на солнце, и, кажется, ее кожа уже скоро зашкварчит, как яичница. Весь сад провонял кокосовым маслом. Рядом с ней сидит Петер, он держит в руке бутылку пива и усмехается:

— Ты бледный как поганка.

Мне никогда не нравилось солнце. Многие готовы даже сгореть, чтобы стать «загорелыми и красивыми». Я же предпочитаю комфорт и хорошее самочувствие. Все говорят, что цвет кожи не имеет никакого значения, а потом пользуются кремами и спреями, чтобы добиться привлекательного оттенка.

Я убегаю от солнца, катаясь на велике. Натягиваю на глаза бейсболку и нарезаю круги по Чёпинге, пока не начинает литься пот. Везде люди, они смеются и улыбаются. А я хочу, чтобы скорей наступила осень и все они снова расползлись по норам.

Отпраздновать предложил Петер:

— Разумеется, надо устроить вечеринку! Сорок лет бывает только раз в жизни.

Мама морщится:

— Это не повод.

— Как — не повод? Надо вообще почаще устраивать праздники.

Ясно, что он своего добьется. Не могу больше все это слушать. Снова еду кататься по городу, а когда возвращаюсь, вижу, что Микки загружает вещи в свой «вольво».

— Что вы делаете?

— Собираюсь. Мы едем на Эланд[16]. Ты был там когда-нибудь?

Я не уверен. Если только когда-то давно.

— Нет, наверное. А вы были в Калифорнии?

— Нет, в Штатах я никогда не был, но всегда об этом мечтал.

— Там живет мой папа. У него автосервис в Калифорнии. Через несколько лет я к нему перееду и буду там работать.

— Правда?

— А что? Вы думаете, я вру?

Микки поднимает руку, открывая ладонь:

— Нет, конечно. Я тебе верю.

Но выглядит он так, как будто сомневается. Мне это неприятно. Я думал, мы лучше понимаем друг друга.

И вообще мне не нравится, что они уезжают. Целая неделя в коттедже на Эланде — что в этом хорошего?

Я паркую велосипед у их ворот и помогаю ему укладывать сумки в багажник. Из нашего дома выходят мама и Петер.

— Вам надо купить трейлер, — говорит Петер Микки. — Это чертовски практично.

Видимо, Микки уже рассказал им о предстоящем отпуске. Гун-Бритт пообещала забирать почту из ящика, а Петер говорит, что будет время от времени объезжать дом, чтобы держать все под контролем:

— Я, правда, сейчас в отпуске, но соседям, ясное дело, надо помогать.

Он здесь не живет. И Микки ему не сосед.

— У нас маленький вопрос, — говорит Петер и делает знак маме.

Та как будто даже нервничает.

— Я просто хотела пригласить вас на вечеринку. В следующую субботу мы собираемся отметить мой день рождения. Вы успеете вернуться?

Микки кивает.

— В это трудно поверить, — говорит Петер, обнимая маму, — но этой донне исполняется сорок.

Я не хочу никакого отмечания, но если придет Микки с семьей, то ладно, пусть оно будет.

Микки неуверенно смотрит на маму:

— В следующую субботу? В тот же день, что и праздник нашего двора у Оке?

Выражение маминого лица меняется.

— Черт!

— Им придется его отменить, — уверенно заявляет Петер.

Мама смотрит на него огорченно:

— Как же я могла об этом забыть?

— Думаю, Оке согласится перенести праздник, — предполагает вслух Микки, утрамбовывая сумки и пытаясь закрыть багажник.

— Пойдем поговорим с ним прямо сейчас, — предлагает Петер и поворачивается к Микки. — А вам там хорошо расслабиться! Пейте побольше местного пива, на Эланде оно на пару промилле покрепче.

Он смеется и тянет за собой маму на другую сторону улицы. Микки быстро скрывается у себя. Я иду следом и останавливаюсь возле калитки. Там, где есть щель между досками, через которую можно подсмотреть.

На веранде сидит Бьянка в лифчике и что-то пьет из бокала через соломинку. Открывается стеклянная дверь, кто-то выходит из дома. Я верчу головой, пытаясь рассмотреть, кто это. Ула. В зеленых кроксах. Усаживается рядом с Бьянкой.

— Нас пригласили на сорокалетие, — сообщает Микки.

Я вижу только его спину.

— К Жаклин? — спрашивает Ула.

Бьянка как будто удивлена:

— Она пригласила нас?

— Она собирается позвать всех соседей, — объясняет Микки.

Бьянка вдруг вскакивает, кричит и размахивает руками:

— Фу! Убери его! Кыш!

Ее напугало что-то под столиком. И только когда Ула выгоняет его оттуда, я понимаю, что это голубь. Обычный маленький сизый голубь.

— Они омерзительны, — говорит Бьянка.

Странная она. Из кожи вон лезет, чтобы казаться сильной и уверенной, а на самом деле боится всего подряд. Мне жалко Микки.

— К сожалению, получилась накладка, — говорит он. — День рождения Жаклин выпадает на субботу, в которую Оке хочет устроить этот их праздник двора.

— Вот ведь черт, как всегда, — говорит Ула. — Вечно у нее так.

— Это просто совпадение, — произносит Микки.

— Отнюдь, — уверен Ула. — Жаклин такое любит.

Нет, не любит. Ула врет. Мама никогда не сделала бы это специально.

— Я не пойду к ней. Оке предупреждал всех заранее.

Он ревнует к Микки? Причина в этом. Ула тоже просек, что мама клеит Микки.

Хотя в последнее время он в основном бегает за Бьянкой.

Они друг другу подходят.

— Да, Оке, видимо, предупреждал заранее, — говорит Микки. — Жаклин наверняка просто забыла дату.

— Не думаю, — возражает Ула.

— В любом случае Оке был первым, — говорит Бьянка. — Ей придется перенести свой праздник.

Микки занимает нейтральную позицию:

— Вы делаете из этого слишком большую проблему. Я уверен, что все можно решить так, что никто не останется недоволен. Праздники — это же приятно, разве нет?

Мне становится жарко. Я прижимаюсь руками к забору, отворачиваюсь от щели и упираю взгляд в дерево.

Все линии бледнеют и размываются, я вижу перед собой отца. Он примерно такой же, как Микки. Простой и с большим сердцем. Сзади раздаются шаги, и я возвращаюсь в реальность.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает меня Петер.