– Эх, сейчас бы пивка холодного, командир?! – в гарнитуре прорезался голос Зимина. – Отметили бы ледовое побоище!

– В шинке местном нальют. Если не сожгли его. Отставить разговоры, майор. Свяжись с тыловиками, проверь, что у них готово? Думаю, немцы нам отдыха не дадут.

Здесь подполковник Громов ошибался. Генералу Шульцу сейчас было не до продолжения наступления. Потери от первого столкновения с танками русских были потрясающими. Больше трети бронетехники вышло из строя за несколько часов активных боевых действий. Наступление, должное отсечь идущие на Варшаву русские колонны, словно древо у комля, превратилось в яростный встречный бой, закончившийся огромными потерями.

– Герр генерал! – В проем двери бронированного КШМ просунулась голова дежурного офицера. – На связи генерал фон Рамелов! – Шульце поморщился, как ребенок при виде касторки, и обреченно махнул рукой. – Ich höre, Herr der Befehlshaber!

Батальон «федаинов» второй день пытался взять под контроль небольшой городок Судак, намертво перекрывавший путь к основной цели «гелаевской» бригады – Феодосии. В отличие от быстро захваченных Ялты, Алупки и Алушты, тут «федаины» уперлись лбом в отдельный батальон украинской морской пехоты, переброшенный в Судак из Феодосии, несмотря на противодействие союзной авиации. В отличие от милицейских частей и мотострелков, батальон «морпехов» под командованием подполковника с характерной фамилией Лютый был укомплектован лучшим человеческим материалом, дрался умело и отчаянно. Взять наскоком Судак не удалось, и исламисты вынуждены были перейти к «правильной осаде». Чередовать минометные обстрелы из реактивных минометов «Тип-63», атаки союзной авиации и попытки точечных захватов небольшими группами боевиков важных объектов. «Русня» такую тактику быстро просекла, и никто из штурмовых групп живыми обратно не вернулся. Так хорошо начавшаяся кампания забуксовала, и это нравилось Турпалу все меньше и меньше.

Сегодня ночью украинцы, окруженные под Севастополем в Балаклаве, пошли на прорыв и соединились с основными силами, снова восстановив единый фронт обороны. Там сейчас шли самые тяжелые бои. Крымчаки, усиленные десантом союзников, пытались, наконец, взять осаждаемый с первого дня Севастополь. По идее вся «гелаевская бригада» должна была находиться там, но ее срочно перебросили на восточный участок фронта. Виной тому были два обстоятельства: во-первых, неожиданная высадка русских в Феодосии, а во-вторых, сильно обострившиеся отношения между «освобождаемыми» крымчаками и «освободителями» – горцами. Как обычно, не могли поделить добычу. В основном симпатичных рабынь и золото. Местные считали, что все, захваченное у «русни», принадлежит им по праву. «Гелаевцы» были с этим категорически не согласны. Споры между соратниками по «борьбе за ислам» быстро переросли в перестрелки с десятками убитых и раненых. Сам Турпал участвовал в одной подобной стычке два дня назад в Алуште. Тогда их ротный захотел купить у крымчаков мать с двумя дочерьми, однако татары отказали в грубой форме, сославшись на своего эмира. Перебранка плавно перешла в перестрелку. В роте погибло четверо, еще семь было ранено. Татар же покрошили больше десятка, у них не хватало опыта. Обидно, что все зря. Русская «шалава» со своим выводком погибла под перекрестным огнем, не получил командир Бакуров себе новую наложницу. Рабов было много, но за молодых девчонок шла яростная конкуренция. Не только с татарами, но и с другими ротами и батальонами исламской бригады.

Командир бригады генерал Ахмед Абдуллаев, как и положено настоящему горцу, решил вопрос с присущей ему мудростью. За каждым батальоном были закреплены свои объекты: школы или детские сады, куда и свозили рабов, захваченных бойцами этого батальона. Из состава легко раненых боевиков в батальонах формировались группы конвоиров и охранников. А каждый командир роты и батальона имел свою долю в случае продажи рабов. По приморской полосе, в освобожденных от «русни» городах и поселках уже шастали работорговцы с удостоверениями бюро по делам беженцев Европейского союза. Они платили за каждую голову от пятисот до полутора тысяч евро, в зависимости от качества «товара». Это было вопиюще дешево, но рабов оказалось с избытком, и только с помощью жадных европейцев имелась возможность куда-то сплавить приобретенное. Рабов оформляли как беженцев и перевозили в Румынию и Турцию. Турпал заработал семь тысяч евро и в ближайшее время собирался заработать еще.

Когда всю бригаду, рассеявшуюся по всему побережью, снова собрали в единый кулак и перебросили на восток, Медоев расстроился, что не удастся нормально заработать на рабах и грабеже богатеньких поместий. Но командование сразу дало понять, что этот приказ надо выполнять беспрекословно. Личная охрана комбата, два десятка мрачных наемников, не снимающих маски, тут же, на спортивной площадке возле «зиндана», пустила в расход наиболее шумных из числа несогласных с командованием. Остальные прикусили язык и дисциплинированно погрузились в украшенные зелеными знаменами грузовики и автобусы, конфискованные у сбежавших русистов. Всю дорогу, привыкший на Кавказе к постоянным авиаударам русских, Турпал ожидал налета «Су-25», «Су-24» или проклятых русских вертолетов, которые могли разметать за секунды длинную автомобильную колонну с воинами Аллаха. Но авиация Евросоюза четко стерегла небо, и переброска прошла на удивление спокойно. Морпехи Лютого к тому времени выбили отряды крымчаков из Судака, и в бой пришлось вступать прямо с колес.

Вечером Турпала вызвали в штаб батальона, где, помимо комбата-боснийца Эдина Папаца, сорокатрехлетнего бывшего югославского офицера, находился ротный командир Бакуров и еще двое ротных из числа соплеменников Медоева.

– Пойдешь в особый отряд, Медоев. На должность командира отделения. Опыта горной войны у тебя предостаточно! – на хорошем русском приказал комбат.

– Возьмешь с собой из роты людей, на которых указал ротный. Вот список! – Эдин протянул Турпалу бумажку.

– Все, свободен!

Высокомерие и грубость боснийца здорово задели Турпала, но спорить с ним было смертельно опасно. Бормоча под нос проклятья и моля Аллаха воздать инородцу достойную кару за хамство, Медоев вернулся в расположение роты и стал собирать боевиков. В список комбата попал и его приятель, молчаливый пулеметчик Багаутдин, единственный, с кем у Турпала сложились более или менее приятельские отношения. Выслушав Турпала, пулеметчик сплюнул, достал кинжал и стал неторопливо вычищать грязь, забившуюся под ногти. Затем вытащил из кармана «заряженную» сигарету и, присев за бруствер окопа, закурил. Раздалось характерное потрескивание. Затянувшись, пулеметчик протянул сигарету Турпалу и сказал:

– Особая команда – это хорошо. Заплатят много, и первыми в город войдем. Все рабы – наши!

Турпал от неожиданности поднял глаза на невозмутимого пулеметчика. Вот тебе и «торчок» из аула. Образования – три класса и коридор. А голова варит, как надо. Прав Багаутдин, ох, как прав…

Повеселевший Медоев затянулся любезно протянутой сигаретой и хлопнул Багаутдина по плечу. Пошли, мол.

В особом отряде насчитывалось около восьмидесяти бойцов, выбранных по наличию опыта боевых действий в горах. Вообще-то в бригаде был так называемый горный батальон под командованием полковника Ахваз-шаха, но двое суток назад их по ошибке накрыла союзная авиация. Батальон только перевалил горы и спустился в низину, чтобы замкнуть кольцо вокруг Белогорска, как четверка бомбардировщиков засыпала его кассетными бомбами. Весь штаб погиб, а батальон распался на несколько потерявших управление отрядов. Отозвать их под Судак не было никакой возможности. Пришлось командованию «гелаевцев» импровизировать на ходу. Задание было относительно несложным. Обойти горами позиции украинской морской пехоты и с началом общего штурма ударить в тыл обороняющимся. Маршрут выдвижения особого отряда был уже разведан спецназом Евросоюза, и боевикам оставалось только пройти по нему, замаскироваться и, дождавшись атаки, ударить в спину. Несмотря на уверения союзников, бригадный генерал Абаев неверным союзникам не доверял и включил в состав отряда еще саперов и гранатометчиков. Мало ли что. Пока боевики готовили снаряжение и отсыпались, пришла радостная новость. Турки взяли, наконец, Симферополь и развивают наступление на север и восток. Русисты бегут и сопротивления почти не оказывают. Остался еще один сильный удар – и весь Крым войдет в состав «Дар аль-ислам». Жаль только, что новостей с Кавказа уже несколько дней не слышно.