«Рейо тебя побери, Шейор! Оставь меня в покое!».

«Глупо. Прости меня, девочка. Я не должен был использовать тебя втемную. Не знал, что ты тоже из подкидышей. Был другой путь».

Пока я не понимала ничего, разве только, что он просит прощения. Неохотно, невнятно, но извиняется. Да, конечно! Прямо взяла – и простила. Возможно, когда-нибудь, но точно не сейчас.

– Прочли? – поторопил меня секретарь.

– Да-да, минутку.

«Нет времени объяснять. Просто запомни. Ты сможешь вернуться, используя фамилиара. У меня есть сын. Он тоже будет там. Пожалуйста, спаси его».

Или я тронулась умом и разговариваю сама с собой, а мне кажется, что с Шейором, либо умом тронулся сам Шейор. И почему я должна помогать его сыну, если он чуть не убил моего?!

– Все в порядке?

– Да-да, – ответила я, подписывая бумаги.

Надеюсь, там только то, что я говорила, – так и не прочла ни строчки.

«Спаси моего сына, Джейн! Заклинаю!»

Я вышла из зала, ничего не ответив Шейору. Даже не посмотрела больше в его сторону. И как у него совести хватает о чем-то меня просить?! Впрочем, чего это я. Нет у него никакой совести.

И все равно я ничего не поняла. Бред бредом. Рассказать Миларону? Да, и он начнет давать мне какие-нибудь новые таблеточки от нервов. Нет уж! Все, долг я выполнила, теперь можно заняться собственными проблемами.

Нужный дом нашла быстро. Не раз бывала тут в гостях, пока училась в школе подмастерьев. Лиенна приглашала, да и ее родители всегда охотно меня принимали. Как давно это было!

Почти пригород Ривеннеля, кварталы зажиточных горожан – домики в один-два этажа, окруженные садом. Лиенне прочили карьеру горничной в королевском дворце, а получилось… Нет, прочь воспоминания. От них больно и хочется плакать. Сейчас главное – Ян.

Еще с улицы я услышала плач сына – окна в доме открыты, несмотря на прохладную осеннюю погоду. Взбежала на крыльцо и забарабанила в дверь.

– Да что за… – На стук вышел отец Лиенны. – Джейн?! Как ты… Что ты тут делаешь?!

Он не скрывал своего удивления и явно не обрадовался моему визиту. В дом не пригласил, вышел на крыльцо и прикрыл дверь.

– Ян плачет. Что случилось? Он заболел? Пропустите!

– Убирайся отсюда. Лучше сама, пока я не вызвал стражу.

– Но… почему? Это же я, Дженни. Я хотела с вами поговорить… попросить… Пожалуйста!

Ян ревел во все горло. Это нервировало, у меня началась паника – скорее, его надо успокоить, приласкать… Но меня не пускали! Его дед стоял на моем пути, как скала.

– Пожалуйста, – чуть не плакала я, умоляя. – Хотя бы только обнять… пожалуйста…

– Джейн, уходи по-хорошему. Ты подписала отказ. Ты ознакомлена с предписанием – тебе нельзя подходить к нашему дому и к Яну. Ты нарушаешь постановление суда.

Ян завизжал так, что у меня чуть сердце не остановилось. Да что с ним такое?! Не бьют же его там!

– Пропустите меня! Пожалуйста! Только один раз! Вот, у меня есть деньги, возьмите…

Я попробовала отдать отцу Лиенны кошелек, но он ударил меня по руке. Монеты рассыпались, звонко подпрыгивая на ступенях крыльца.

– Стража! Позовите стражу! – закричал хозяин дома на всю улицу.

С этого момента я окончательно перестала соображать, что происходит. Обезумев, бросилась вперед, пытаясь прорваться в дом. Меня столкнули с крыльца. Упала, но тут же вскочила и попыталась упасть в ноги отцу Лиенны, но он ударил меня по лицу, потом в живот. Прибежали соседи. Они пытались меня остановить, но я сопротивлялась, дралась, вырывалась. Меня били в ответ, но боли я не чувствовала. Все же скрутили и передали из рук в руки подоспевшим стражникам.

Еще помню, Ян перестал плакать. Вот только успокоения мне это не принесло.

* * *

Когда меня попросили забрать девчонку из Ривеннеля, я отказался. Кроме меня некому? Я не единственный портальщик. Но просьба, как оказалось, исходила от Старейшины Миларона, и мне посоветовали не выпендриваться.

В гостинице девчонки не было. Дежурный сказал, что она ушла, как только оплатила номер, и больше не возвращалась. Сбежала? Глупо! Драконам не составит труда отыскать ее, а последствия будут ужасными.

В суде она присутствовала, иначе о ее исчезновении узнали бы раньше. Расспросил стражников у входа – да, выходила. Ушла пешком вон по той улице.

Рейо ее побери! Мне больше делать нечего, как бегать по столице в поисках какой-то девчонки?!

Вернулся обратно с докладом и уверенным пинком был отправлен в кабинет Миларона. Тот вежливо выслушал меня, прервав совещание, и посоветовал поискать Дженни у родителей настоящей матери Яна. Даже адрес дал.

Я им мальчик на побегушках, что ли?!

Девчонки в указанном месте не оказалось, хозяин дома захлопнул дверь перед моим носом, как только я заикнулся, кого ищу. Зато соседи охотно поделились свежими впечатлениями.

Я слушал – и не верил своим ушам.

Во-первых, узнал, что у Дженни забрали сына. Вспомнил свой недавний визит к ней, и мне стало стыдно. Вот почему она так себя вела! Ей было плохо, больно, а я пришел посмеяться, а потом и вовсе… Да, придется извиняться.

Во-вторых, понял, почему она отправилась сюда после суда. Любая мать побежала бы к ребенку при первой возможности, наплевав на все запреты.

В-третьих, мне стало страшно.

По всему выходило, Дженни не пустили в дом, она устроила скандал и драку, и ее забрали стражники. Нарушение закона – это серьезно, а в ее положении – вообще катастрофично. А еще она сопротивлялась аресту…

Я нашел Дженни в ближайшем участке. Сначала дежурный офицер и говорить со мной не хотел, пришлось прибегнуть к средству, которое всегда действует безотказно. Вопрос лишь в цене. Свобода девчонки стоила мне баснословно дорого, но зато я изъял все бумаги, подтверждающие нарушение. То есть теперь ее тут как бы и не было вовсе.

Хорошо, что я уже расплатился, когда пришел забирать Дженни из камеры. Пожалуй, только мысль о кругленькой сумме, уже перекочевавшей в карман дежурного офицера, позволила мне взять себя в руки и не наделать глупостей. А то сидеть бы мне в соседней камере, как пить дать.

Дженни выглядела ужасно: синяк на скуле, заплывший глаз, глубокая царапина на лбу, запекшаяся кровь на губах, грязная и порванная одежда. Она сидела на лавке и смотрела прямо перед собой. Даже не пошевелилась, когда я окликнул ее по имени.

Подошел поближе и опустился перед ней на корточки, осторожно взял за руку. Дженни наконец-то взглянула на меня.

– Почему он плакал? – спросила она, с трудом выговаривая слова.

Я понял, о чем речь. Я даже знал ответ. Малыш простудился, и бабушка давала ему горькое лекарство, и терпением она не отличалась. Но как сказать Дженни правду? Она и так натерпелась.