Ректор обрубил мои попытки завязать непринужденный разговор и ошарашил ответом:

– А, так я с ним уже договорился. Он поздравил меня с отличной инициативой, пожелал удачи и сказал, что профсоюз и Фонд должны работать вместе. Так что теперь КГБ – твой лучший друг, Коля. Будь готов сотрудничать и делиться с ним.

Вот так поворот!

– Да хорошо, в чем же вопрос? Я готов и сотрудничать, и делиться, если он больше не будет на нас УБЭП наводить, а то мне как-то жмут браслеты…

Смагин глянул поверх моей головы, улыбнулся кому-то в сторону и кивнул приветственно, и снова посмотрел мне в глаза, переменив мину на серьезную.

– Сотрудничать будешь аккуратно. Я этого святошу… насквозь… Держи Долинского в курсе происходящего в Фонде.

Ректор снова отвернулся от меня, подхватил под руку какую-то мужеподобную седую гостью и скрылся из виду, оставив недопитое вино на стойке.

Илья с со стаканом виски второй раз за вечер атаковал меня сзади.

– Смотри-ка, не узнаешь, кто пришел к твоей даме?

И зачем он это сказал? Повернув голову влево, я увидел рядом с Настей Летчика.

Раньше я видел его на фото, да и сейчас разглядеть полностью было сложно: моего удачливого соперника загораживала громадная фигура Долинского, который жевал зеленое яблоко, опираясь на стол. Но сам факт присутствия Летчика на приеме в честь моего Фонда, на моем игровом поле – достаточно, чтоб зажечь в сердце адреналиновый фитилек.

– Мадеру пьет, между прочим, – отметил друг, подогревая страсти.

– Вот баба! – огрызнулся я.

– И не говори.

– Ландыш!

– Ага.

– Эстет хренов.

– Да-а-а…

– Может, он еще и на желтом «Матизе» ездит?

– Не могу знать, не видел.

– Интересно, кто его пустил сюда? У нас же закрытое мероприятие.

– Сотрудникам выдавали приглашения на двоих, вообще-то. О, глянь – на нас смотрит. Идет сюда…

Этого еще не хватало! Мне и так нервы поколебало, что придется делиться с КГБ, а тут еще знакомиться с этим товарищем, который нам совсем не товарищ.

– Илья, мы уходим. Давай, ходу отсюда!

Илюха сделал шаг вперед, закрыв меня из виду, а я, развернувшись полубоком, поплыл к выходу из зала.

Я не фаталист, но иногда оказывается, что чему быть – того не миновать.

На следующий день моя лекция о различии авторитарных и субавторитарных режимов была прервана сообщением в Скайпе, который я почему-то забыл отключить. Поверх портрета моего любимого Франциско Франко с цитатой на огромном проекционном экране всплыла табличка «chkalovX хочет добавить вас в список контактов».

Студентов данное событие повеселило.

– Николай Михалыч, это Чкалов прилетел за республиканцев воевать! – заметил староста.

– Нет, Саша, Валерий Павлович Чкалов был далек от политики. Ему в свое время предлагали должность Наркома НКВД, он отказался. А кто знает, если б согласился, может, события тридцатых годов выглядели б иначе…

– Или Чкалов выглядел бы иначе, – парировал тот.

– И это более вероятно… – согласился я.

После пары я оказался на кафедре один. Интуиция не подвела: в контактной информации «чкалова» сверкала фотография Летчика на фоне кабины. Подключив наушники, я набрался сил перезвонить – нужно было понять, чего он хочет.

– Здорово! – радушно приветствовал он меня, не включая веб-камеры.

Я старался сохранить равнодушие.

– Да, Влад, привет.

– Ну что, как ты? Мы вчера с тобой так и не пообщались на приеме, а я хотел познакомиться поближе!

Интересно, что он под этим подразумевает? Хочет на меня наехать?

– Да я… настроение было не очень… тяжелый день выдался, столько всего свалилось…

– Так давай встретимся?

– Встретимся?

Я удивился, но он, кажется, воспринял это как испуг и рассмеялся.

– Да, а что? По пиву выпьем?

Ладно! Нужно переходить в наступление!

– Завтра, «Шато» на Крещатике. Во сколько можешь?

– Давай в шесть?

– Заметано. Ну все, пока, а то у меня пары.

– Давай-давай.

Ткнув в красную кнопочку, я почувствовал облегчение от завершения малоприятной беседы. Но сердце все равно не на месте. Как же я завтра его выдержу, если и сейчас так непросто?

Как раз в это мгновение скрипучая дверь тяжело открылась и на кафедру завалилась уставшая Настя с пачкой свеженьких студенческих тестов.

– Фууух, три пары подряд – это зло.

– Мне кажется, лет десять назад мы это свободно переносили…

– Ага, и еще смеялись над преподами. А я сейчас задержалась на десять минут, пока они дописывали…

Странно, на Настю это не похоже…

– С чего это ты так либеральничаешь с ними? – удивился я.

Она забросила тесты в стол и включила чайник.

– Не знаю… Женская душа – потемки. У нас остался кофе?…

Сон не шел в голову. Убедившись, что мой накроватный монстр в обличии Танечки крепко спит, развалившись на всю кровать, я пошел на балкон звонить Леше. Меня мало смущало, что уже половина первого, ибо я знал, что старый трудоголик не спит. Он не мог освободиться так рано – дел у адвоката предостаточно. И я не ошибся – голос очень даже бодрый и нимало не раздраженный:

– Чего тебе, хрен собачий?

Я решил применить его же оружие:

– Леш, занят? Я давно тебя не слышал и думал, что ты сдох.

– Ох как смешно! Ох как свежо! Ой, убил юмором! Молодец, Коля, потешил старика, – безразличным голосом сообщил Леша. – Ладно, минутка найдется. Чего хотел?

– Я завтра с Летчиком встречаюсь.

– Чего-о-о?

– С Настиным мужем.

– Зачем?!

Это искреннее бесхитростное «Зачем?!», едва ли не выкрикнутое во весь голос, дико рассмешило и напомнило мне его реакцию на порванную страховку в Шарм-эль-Шейхе.

– Зачем?! – повторил он еще громче, не меняя интонации.

Я совладал с ностальгией и ответил:

– Ну, он позвал.

– Тьфу, а если б он тебя попросил застрелиться?

– Ну, а если бы я отказал, он счел бы меня трусом.

– А так он счел тебя бесхребетным лодырем, которому нечего делать, кроме как шастать по пивнушкам с левыми людьми. Кто он тебе?

– А может, он отношения выяснить хочет? – робко закинул я.