— Какая мразь посмела беспредельничать? — грозно спросил уголовник по кличке Клещ. Вообще, тюремные понятия не слишком одобряли разговоры с «петухами», за исключением тех случаев, когда обсуждалась их «профессиональная деятельность», или когда «петух» служил источником важной информации. Но сейчас перед толпой заключенных сидел человек, опущенный по беспределу. На него обычный порядок не распространялся — по крайней мере, поначалу.

— Рассказывай, как все было, — сказал Ветер.

Перед тем, как начать свой рассказ, несчастный парень дал волю слезам. Они бурным потоком струились по его лицу, и Ермолай неловко вытирал их одетыми в рабочие перчатки пальцами.

— Ящер вчера откинулся, — сказал он, стирая влагу со своих щек. — Он меня защищал от них, не давал в обиду. А когда его не стало в камере, Паук пришел вечером, и… — выронив миску с кашей, Ермолай обхватил руками голову. — Сначала он сам, потом вся наша камера. Их камера… — парень забился в истерике.

— Вот же ж гады! — процедил сквозь зубы бывалый урка Васька Свищ. — Ну что, братва? Что делать будем? Черные-то совсем обеспределились!

Подумать только — еще совсем недавно под словом «черные» каждый зек, да и не только зек, понимал в первую очередь кавказцев. И вот, настали дни, когда уже ни чеченец, ни дагестанец не только не полезет в драку, но не бросит даже настороженного взгляда, услышав рядом небрежно брошенное «Черные — козлы!». Общая беда сплотила всех.

— А что тут думать? — откликнулся Клещ. — Валить надо гадов.

— Ну и чего вы с ним нянчитесь? — раздался вдруг сбоку чей-то хриплый голос с издевательской интонацией. Все посмотрели туда. И увидели Паука, который, скрестив руки на могучей груди, стоял рядом с бетономешалкой.

— Что, свежего «петушка» опробовать решили? — злобно усмехнувшись, спросил Паук. — Извините, я вас разочарую — он уже несвежий. Как-никак, двадцать пять шлангов через себя пропустил вчера.

Уголовники зашептались промеж собой, шагнули к стойке с инструментами. Мозолистые руки стиснули ломы и молотки.

— Что, Ермолка, трудная была ночь? — Паук подошел чуть ближе. — Да молчи уж, я и так знаю. Теперь у тебя каждая ночь будет трудной. Мы тебя так раздраконим, что скоро банку сгущенки в ж…пе спрятать сможешь!

Ермолай закрыл лицо ладонями и затрясся в беззвучном плаче.

— Помолчал бы, а? — исподлобья глядя на Паука, произнес Клещ.

— А с чего это мне молчать? — делано удивился тот. — Вы что, за «петуха» готовы впрячься? Ай-ай-ай? Что паханы скажут?!

— Замолчи, Паук! — выступил вперед один из зеков. То был Николай Ветров по прозвищу Ветер.

— О, ну надо же! — рассмеялся бритоголовый амбал. — Вот он, наш главный защитник «петухов». Видать, не терпится занять соседнее местечко на насесте. Кстати, — Паук, как обычно, пристально вгляделся в лицо Николая, — давно хочу спросить, мы с тобой раньше нигде не встречались?

— Встречались, — Ветер быстро пошел вперед. — В гробу я тебя видел!

Схватив подвернувшееся по дороге ведро с цементом, Николай с размаху нахлобучил его на лысую голову сатаниста. По толпе строителей пронесся ропот. Вышедший на шум из своей избушки отец Аристарх, ахнув, застыл на пороге. Ермолай втянул голову в плечи, представляя, что теперь с ним будет, когда он вернется в камеру.

Паук мгновенно стащил ведро и отшвырнул его далеко в сторону, метров на пятьдесят. Стряхнул с головы капли раствора и с ненавистью уставился на Ветрова. Глаза главаря сатанистов пылали яростью, по щекам его бегали крупные желваки.

— Такое оскорбление можно смыть только кровью, — сквозь зубы процедил Паук.

— Ну так давай! — Ветер сбросил рабочую куртку и повесил ее на ближайший верстак. — Чего же ты ждешь?

Паук внимательно посмотрел на стоявших перед ним людей. Тридцать с лишним человек, у каждого в руках — лом, топор или молоток. Даже с его огромной силой и бойцовскими навыками — никаких шансов. Разорвут на части и размелют в бетономешалке.

— Не сейчас, — продолжая прикидываться хозяином положения, произнес Паук. — И не здесь. Через неделю. На арене Колизея.

Сказав так, сатанист развернулся и зашагал прочь. Ветер дернулся было ему вслед, но на плечо ему легла рука отца Аристарха.

— Не нужно, — сказал священник. — Этим ты только навредишь себе.

— Но вы же видели, что он сделал! — возмутился Николай.

— Делай, как он сказал, — батюшка вдруг хитро улыбнулся и подмигнул. — Нечестивца ожидает большой сюрприз.

Паук развернулся, хлопнув себя по лбу, будто что-то забыл.

— А с тобой, — прокричал он, ткнув пальцем в сторону Ермолая, — мы еще сегодня вечером пообщаемся! Не забывай — у меня две головы, и обе лысые! — громко хохоча, Паук исчез за штабелем досок.

Но страдания несчастного парня больше не продолжились. Еще до окончания рабочей смены Ермолай покончил с собой. Тайком от остальных зодчих он зашел за недостроенную церковь, вкопал в землю лом и, разбежавшись, бросился грудью на его острый конец.

Высшие лица Русской Православной Церкви и верхушка Ордена собрались на очередной совет. На этот раз он проходил в деревенском доме Ярополка Логвинова, в Нижегородской области.

Формальным поводом для визита Патриарха в Нижний Новгород было освящение недавно построенного там нового православного храма. Но реальной причиной приезда первосвященника была встреча с товарищами по борьбе. Также на этот совет должны были явиться монахи Константин и Мефодий, чтоб доложить о результатах своей миссии в Ленинградской области.

Логвинов обещал соратникам еще некий сюрприз — но тот должен был состояться уже под конец, по завершении официальной части.

После того, как закончились торжества, приуроченные к открытию храма, и Патриарх провел небольшую пресс-конференцию для местных журналистов, к нижегородскому епархиальному управлению подъехали несколько больших черных джипов. Машины эти принадлежали Ордену. Члены Альянса погрузились в автомобили, и те понесли их к дому магистра, расположенному за сто километров от города.

Раньше Патриарх видел этот дом только на фотографиях и видеозаписях — еще в те времена, когда Церковь считала Ярополка Логвинова своим главным врагом и часто посылала агентов, чтобы шпионить за ним. Первосвященник, разумеется, не имел никакого представления о том, как жилище магистра выглядит изнутри. Из рассказов самого Логвинова ему представлялось нечто вроде классического обиталища средневекового колдуна — даже несмотря на прояснение в отношениях, не самое приятное место для духовного лидера православных христиан.

Но реальность оказалась иной, совершенно не отталкивающей. Как выяснилось, всеми магическими делами Ярополк Владиславович занимался в специально отведенной для того лаборатории — а она находилась в подземном ярусе. В остальном же дом магистра был обычным домом — приятным для глаз, просторным, уютным и удобным.