Три разбега и три удара плечом в дверь – столько понадобилось силы, чтобы выбить замок. Копылов влетел в квартиру вместе с дверью, пролетел еще пару метров и, споткнувшись о тело хозяйки, распластался на полу. Приподняв голову, он увидел перед собой страшную картину: в метре от него лежали женщины и смотрели ему в глаза. Он даже не сразу понял, что они его не видят. По коже побежали мурашки.

– Лежи, не вставай, – приказал капитан. – Тут ничего нельзя трогать. Я иду к соседям звонить нашим. Местные менты только все испортят.

– А мне так и лежать, что ли?

– Ладно, вставай, только осторожно, и ничего не цапай. Занимай вахту в дверях квартиры и ни одной души через порог не пропускай, пока не приедут Марецкий и Самохин.

– Провалили дело! – с тоской пробормотал лейтенант. Он все еще лежал и не решался встать.

* * *

На место происшествия прибыла бригада экспертов, подполковник Самохин и майор Марецкий. После беглого осмотра Самохин сказал:

– Придется подключать Петровку, Степан, а они уже свяжутся с прокуратурой. Через час здесь будет народу больше, чем на оптовом рынке.

– За час мы успеем многое выяснить, хотя тут и так все понятно.

И словно в подтверждение сказанному эксперт Лапин принес из кухни фотографии.

– Вот, гляньте. На холодильнике лежали.

Разглядывая фотографии, Самохин покачал головой.

– Все здесь. Вот и Полина Тучина, найденная на берегу, и Кира Каверина, которую прирезали на квартире, и сегодняшние красотки.

– Слава! – окликнул Марецкий капитана. – Звони дежурному по городу и доложи обстановку. И не забудь местных ребят вызвать, а то как-то не очень солидно получается: вторглись на чужую территорию и даже не проинформировали.

– Сейчас позвоню. В кухне параллельный телефон.

Из комнаты в коридор вышла женщина в белом халате.

– Ну что, Варвара Алексеевна?

– Смерть наступила от трех до четырех. Огнестрельные ранения, калибр 7,62, но с уверенностью сказать не могу.

Самохин глянул на часы.

– Время девять. Это они здесь уже около шести часов лежат?

– Выходит, так, – ответила женщина и направилась в ванную мыть руки.

В комнате работал фотограф и эксперт.

– А где наши оболтусы? – спросил Самохин.

– На лестничной клетке курят.

– Пойдем разбираться.

Старший лейтенант Копылов и капитан Глушко выглядели побитыми псами.

– Докладывайте, как дело было? – строго спросил Самохин.

Говорить стал Копылов.

– В восемь утра Зайцева ходила на рынок, в двенадцать вернулась домой и больше никуда не выходила. Я помню всех людей, кто заходил и выходил из подъезда. Если в дом заходили мужчины, то проверял, на какой этаж едут. Их всего шесть человек за все время зашло. Причем я ждал, пока дверь хлопнет, а то поднимется на пятый, а потом пешком вниз. На женщинах я свое внимание не останавливал. Тут ведь вот какое дело. Зайцева подрабатывала шитьем. Портниха. Так что женщин к ней много ходило. Всех не прощупаешь.

– А ну-ка глянь в свой блокнот и посмотри, кто из мужчин входил в дом до шестнадцати часов? – потребовал Самохин.

Копылов полез за блокнотом.

– А ты что скажешь? – подполковник глянул на Глушко.

– Я вел Уварову Она среди трупов. Утром посетила салон красоты, потом магазины, сидела дома, а в половине второго как с цепи сорвалась, села на машину и – сюда. Довел ее до подъезда, а тут уже Копылов в скверике скучает. Ждали вместе. Не стоять же возле дверей. Следили за окнами, все выглядело пристойно. Когда стемнело, они свет не зажгли, вот тут мы и забеспокоились.

– А третья подружка – кто? На фотокарточках ее попка сверкает, – спросил Марецкий, показывая снимок.

– Значит, осталась без контроля. Из тех, кого участковые предупреждали. Мне так думается: они собрались здесь, чтобы составить план мести своему общему хахалю. Все они без мужей остались.

– Похоже на то. Вот только где они полную коллекцию снимков собрали? Свои могли иметь, а чужие? – удивился Марецкий.

– Сложный вопрос, – пожал плечами Глушко. В разговор вмешался Копылов.

– Вот что у меня записано. После возвращения Зайцевой с рынка до шестнадцати часов входили в дом четверо мужчин и двое пацанов лет по тринадцать. Они здесь во дворе играли. В двенадцать сорок вошел старик с палочкой и авоськой. Очевидно, из магазина возвращался. В тринадцать сорок три приехал тип на машине. Она так и стоит возле дома. «Семерка» номер Е 435 МА 77. Поднялся на лифте на шестой этаж. В четырнадцать восемнадцать зашел мужик в спецовке с инструментами. Похож на слесаря из РЭУ. Поднялся на четвертый этаж. Мне он показался подозрительным, но он ушел через шестнадцать минут. Без пяти три появился парень лет тридцати. В руках у него ничего не было. Кавказская внешность. Поднялся на пятый этаж. Вот и все. Остальные приходили позже. Только одного понять не могу: а почему женщина не могла быть убийцей? Тут одна бабенка вышла из дома около четырех. По виду сразу можно сказать, что нездешняя…

– Бабенка тут ни при чем, – заявил появившийся на площадке майор, – В комнате обнаружены знакомые следы. Та же рифленая подошва и тот же сорок третий размер. Следы четкие, пыльные. Какое-то время этот тип стоял за столом лицом к двери, откуда предположительно и прогремели выстрелы.

– Выстрелы не гремели. Мы бы их услышали, – с обидой возразил Копылов.

– Что еще, Ваня? – спросил майора Марецкий.

– На столе стояли четыре чашки, а трупов только три. Осколков много, но вот ручки от чашек не побились, а их четыре. На окурках три цвета помады, сорт сигарет разный. А у Зайцевой губы не накрашены. Значит, отсутствует женщина, у которой губы накрашены перламутровой помадой темно-вишневого цвета. Курит коричневые сигареты «Море».

– Я же говорил! – оживился Копылов. – Помню я ее. Когда входила, не знаю, возможно, сразу после прихода Зайцевой. Прошмыгнула какая-то дамочка. Не успел засечь, отвлекся. Но без четверти четыре такая выходила. Очень эффектная дама, лет сорока, шляпкой пол-лица загорожено. Одета необычно. Шарф через плечо перекинут, платье тоже темно-вишневое. Ткань такая облегающая. В общем, одно могу сказать: в метро такую не встретишь. Но лица я не запомнил – она слегка склонила голову, прикрывшись полями шляпы.

– Похоже на сладкую парочку, – усмехнулся подполковник. – Один работает, а баба на подхвате. Но она обычно к делу свидетелей привлекает, а тут ушла.

– Свидетели ей нужны, чтобы Журавлева подставить, а его здесь не было. В этом вся штука.

– А ботиночки, Степа? Что скажешь?

Марецкий приоткрыл дверь квартиры и крикнул:

– Слава, войди сюда! – Повернувшись к Самохину, он добавил: – Странная история, Коля. На улице дождь идет, а на ботинках пыль. Он что, их специально на пороге переодевает вместо тапочек?