Плеча коснулись — непривычно, чуть не двинул нахалу прямо в скулу. Передо мной стоял камердинер — тот самый, что в прошлый раз. Или кем он там был?

— Император желает вас видеть. Наедине.

— Что, церемония награждения уже закончилась? — осмелился на вопрос.

— Отнюдь, господин Потапов. Но Его Величество желает высказать вам свои почтение, уважение и благодарность за сегодняшнее выступление. — Он заметил недоверие на моем лице, тут же поспешил добавить: — Лично и без телекамер.

— Надеюсь, что в самом деле так. Прямо сейчас идти?

— Не будем задерживаться. Позвольте, я провожу вас.

Противиться не стал.

Личный кабинет Императора был монументален. Заставлен картинами и старинным оружием. Не стал пялиться на убранство. Стушевался перед самим Императором — что там полагается при личной встрече? Поклон? Подскок?

Незнание этикета мне простили. Глава страны стоял ко мне спиной, глядя в ночное небо на экране: как и с Кьяррой, никто не стал дразнить снайперов и располагать кабинет у окон.

Здравые меры предосторожности…

— Вы удивительный человек, гражданин Потапов.

— Гражданин?

— Вы же сами писали мне увольнительную. Теперь не на службе, потому и не лейтенант. Впрочем, останься вы на ней — награждал бы капитана.

Он выдохнул, наконец обернулся, сделал ко мне несколько шагов.

Я пожал протянутую им крепкую, сильную руку. Только сейчас обратил внимание, что к могучему креслу был приставлен подарок Макмамбетова — винтовку, что он доделывал с моей помощью.

— Что-то хотели от меня, Ваше Величество?

— Хотел. Много чего, Потапов. Твоя сегодняшняя речь производит впечатление. Не ожидал. Ты готовился к ней? Кто ее написал?

— Чистый экспромт.

Император уважительно хмыкнул.

— Импровизация, значит… Знаешь, я опасался, что Вербицкий устроит нечто подобное на церемонии. Когда ты начал говорить, грешным делом подумал, что ему удалось купить и тебя. Прими извинения.

Кивнул, вновь не зная, что делать. Ириска спешно штудировала сеть в поисках современного сборника политической этики, но найти ничего не смогла.

Император не обижался на мою грубость.

— Первым делом, я хочу сказать, что ты молодец, Потапов. Хотел бы всегда видеть тебя в своих союзниках.

— Буду рад, — отозвался сразу же. Император задумчиво оглаживал гладко выбритый подбородок.

— Ты хочешь свергнуть Вербицкого с его трона? Свалить его империю?

Отрицать было глупо. Да и вряд ли Император был не в курсе: Бейка уже наверняка обо всем рассказала.

— Я могу предложить тебе помощь. Не официальную, конечно, иначе эти акулы съедят живьем. Сам видел, как накидываются толпой. Сегодня тебе удалось дать им отпор, но они будут пытаться раз за разом. Не давай им причин, хорошо?

— Так какого рода помощь? — Тянуть кота за хвост не было ни времени, ни желания.

— Вместе с наградой ты получишь денежное вознаграждение. Не могу сделать его больше, но могу помочь потратить деньги с большей пользой.

Я скривился — предложение, скажем, так себе. До того управлялся с этой задачей сам…

Недовольство не ушло от взора Владыки. Он ухмыльнулся и расхохотался.

— Понимаю, как это только что прозвучало. Нет, Потапов, не все так скверно: не буду предлагать тебе инвестировать в облигации госзайма. Но вот что делать дальше, могу подсказать. Ты уже направлял часть своих денег на разработку боевого дрона. Щебекин, стервец, пытался скрыть от меня твое участие в этом деле, но не тут-то было. Права на «Топтыгина» принадлежат тебе и только тебе. Но вернемся к Вербицкому…

— Как вы… позволили ему разрастись до таких размеров?

Император поднял взгляд усталых глаз, я же смутился — вновь его перебил. Меня простили и на этот раз.

— Все просто, мальчик. Когда-то он был моим хорошим другом. Желал строить Российскую Империю в величии. Но если я видел это величие в общих чертах, он считал наоборот. Страну делает великой личность, что ей правит. Власть — если не безграничная, то рядом. Те журналисты, что сегодня поют ему дифирамбы и восторгаются его понятиями свободы, даже не представляют, что при нем им бы попросту зашили рты. Или сделали чего похуже.

Сразу же вспомнилась Хромия — чародейка тоже желала верить в светлое будущее. Скарлуччи показал ей истинное место, что она займет в этой утопии.

Грязный хлев, цепь…

— В союзники он выбрал Царенат: тот давно косился на людей. Территории их интересуют в последнюю очередь. А вот немалый людской ресурс привлекает.

— Почему тогда не обратили взор на Синьилай? Сдается мне, там людей побольше…

— Плыть далековато и дорого, Потапов. Мне думалось, догадаешься об этом сам. — В Императоре жил стратег. — Дорого, долго и муторно. Мы находимся практически под боком и все равно сумели доставить Царенату проблемы. Взяв часть территорий, они застопорились. Да, мы оказались не готовы к их первым наступлениям: сам знаешь, как биться с бездушными машинами. Был ведь на полях сражений.

Кивнул: был, и возвращаться не хотелось.

— Мне думалось, что Вербицкий будет одним из первых, кто пожелает заключить перемирие. И он хотел, но когда я услышал, какие условия, дал отказ. Это было не перемирие, а капитуляция!

Что ж, закономерно.

— К тому моменту уже поздно было что-то предпринимать против него. Он стал слишком могуч. Мог подбить народ на бунт. Немало средств массовой информации работали на него: сам сегодня сумел удостовериться.

Я удовлетворился ответом. Спросил по поводу того, куда же Император посоветует вложить средства.

— Начни с политической кампании.

— Бейка и без того собирается это делать…

— Ты не понял. Не она — ты начни. Под моим руководством.

— Бойцы решат, что я на них в те же самые чинуши выезжаю, о которых говорил.

— И будут правы. Но ты идешь сделать их жизнь лучше, верно?

На миг задумался: сколько попавших в властный котел людей уговаривали себя точно такими же словами? И после скатывались до того, что попадали в коррупционный скандал. Жутко не хотелось быть на их месте.

— Через Кьярру мы закончим войну.

— Вы так в этом уверены?

— Потеря Вратограда и одного из «Дровосеков» доказали многим царенатским чинам, что им стоит поумерить амбиции.

— Разве это не даст им больше времени на подготовку?

Император кивнул, признавая мое здравомыслие.

— Даст. Как и нам возможности укрепить власть будущей наследницы царенатского престола. Понимаю, вам скверно от мысли, что мы используем ребенка для достижения цели. Пройдохи уровня Вербицкого споют еще не одну осанну печали о каждой детской пролитой слезинке: потому что когда не остается ничего иного, начинают взывать к примитивнейшим из эмоций.

— А вы считаете, что цель оправдывает средства?

— Не убивать же мы ее собрались! Ее детство было загублено задолго до нас, и я сомневаюсь, что она не хочет спасти миллионы, если не миллиарды человеческих жизней. Вот вы, Потапов, желали еще полгода назад быть героем, что освободит Вратоград, заставит Царенат отступить и нарушит его политическую стабильность?

Вместо ответа развел руками: на тот момент только подумывал расстаться с Лизонькой…

— Именно. У вас и в мыслях подобного не было. Жалеете ли о том, что сумели это сделать? — Император сложил руки за спиной.

— Нисколечко.

— Относитесь к тому, на что согласилась Кьярра, с таким же уважением.

— Но зачем мне при этом идти в политику?

— Не просто в политику, а в дипломаты. Учитывая ваши боевые заслуги, уверен — сэкономим на охране. — Рассмеялся вместе с ним легкой шутке. Император продолжил: — Вы ружемант. О вас будут слагать легенды: из боевика в миротворцы.

Задумался: стоит ли ему говорить про то, что я аватара оружейного бога? Через миг понял: не придется, он и так все знает.

— Мне доводилось видеть, на что вы способны. Не в своем людском обличии. Рушинник-чародей, с которым сражались, теперь уже не чародей. Ваше личное оружие создано при помощи сильнодействующих мутагенов, которые невозможно вывести в химической лаборатории. И изменения вплоть до «шедеврального» уровня — раньше на это были способны лишь ружеманты-оружейники. Я знаю, что вы не оружейник.

— Что вы хотите этим всем сказать?

— Что вы ходячая атомная бомба, если не сильнее. В Царенате от вас предпочли бы избавиться, но мы в Российской Империи не приемлем подобного варварства. Позвольте вас заверить, гражданин Потапов, что я вижу в вас дипломата, который остер на язык и одним своим существованием служит предупреждением.

— Собираетесь использовать меня для завоевания и подписания капитуляций более слабых стран? — вспомнил обо всех тех «городах-государствах», о которых рассказывала Ната.

Император возмущенно покачал головой.

— Отнюдь. Слабые страны не следует завоевывать, хоть Империя и подразумевает постоянное разрастание. Я собираюсь привлечь их экономическими посулами: немало людей согласятся променять суверенитет на новые школы,