шустро включилась в игру. Насолить державшему ее в неволе, пытавшемуся отвратить ее от меня Вербицкому посчитала чуть ли не делом чести. Легко и непринужденно пробралась на строительные леса: тощая фигурка и кошачьи инстинкты помогали ей удержать равновесие.

Своим убежищем бандиты выбрали старенький офис. Дешевая аренда, темные делишки — какой-то кендер возомнил себя цыганом, попытался угнать нашу тачку.

Схватка была коротка как никогда: несчастные привыкли иметь дело с теми, кто не в состоянии дать им отпор.

Здесь точно так же оказалось глухо. Считавшийся у них старшим низкорослый ублюдок считал, что двести — достойная цена для проститутки. А слово «протокол» слышал лишь в ментовских отчетах.

— Ошейники, — решив копать в этом направлении, спросила Кэлисса. Мерзавец наивной девицей захлопал ресницами, но мое заклинание «ружемантский люль» и когти Инны чудесным образом сказались на его памяти.

Кэл тоже помогла чем смогла.

— Ваша банда известна тем, что занимается работорговлей, — начала она.

— Вы об этом пожалеете, легавые. — От страха он быстро перешел к угрозам. — Вам лучше не копать в этом направлении.

— Ты ведь покупал ошейники не для себя. Ты даже их не покупал, они просто прошли через твои склады, верно? — Спецагент рассматривала свои ногти, чуя себя в полной безопасности. Догадываясь, кем торговал сидящий перед ней паскудник, Инка хотела выпустить ему кишки.

Целиком разделял ее желание.

— Верно ложишь, легавая. Но у меня в крыше Вербицкий… — Он ухмыльнулся: сказанное должно было напугать нас до усрачки.

Затея не удалась — карлик похолодел от ужаса, когда, вернув ему улыбку, Кэл заявила, что всем известный дипломат и сдал нам его.

— Вы ведь из ментовки, верно? Вы же меня не убьете⁈ — Его начали одолевать сомнения сразу же, как только все рассказал нам.

Кэлисса пожала плечами, доверив нам с Инной решать его судьбу.

У меня для работорговцев был только свинцовый ответ…

* * *

В борделе было шумно. Заведение видело на своем веку всякое: милицейские облавы, налет конкурентов, молодчиков из рэкета, желающего наложить жадную лапу на выручку…

Маман смотрела на нас не без оценки.

— Со своими нельзя, — ткнула дымящейся сигаретой в сторону Инны. Та с трудом подавила закипавшей внутри нее гнев. Мамка не унималась.

— Солдатик? — сходу разглядела во мне что-то военное. Интересно, много бывших солдат сюда ходоки? — Найдем тебе девицу.

На Кэл не смотрела, словно заведомо знала, кто она такая.

Вышибалы дернулись, когда я припер старуху к стенке. Кэлисса была не столь наивна, чтобы махать у них перед носом удостоверением. Знала, что не сработает, а потому сразу же схватилась за пушку.

Маман, недолго думая, обозвала нас ментовскими шавками и псами режима.

Пусть так.

В подвале было пусто и глухо. Пятерка неодетых девиц с растрепанными волосами подняли на нас глаза, но прикрыться им было нечем.

Ночные бабочки, ничего особенного. Ждал, что примутся рассказывать о нелегкой судьбе, затащившей их в эти пути, про злодеев-родителей, что продали выпивки ради. Вместо того они испуганно молчали.

— У нас все в порядке с документами. — Мамка ткнула себя пальцем в грудь, кивнула на девиц. — У нас, у них! Все в порядке!

В ее голосе слышалось неподдельное возмущение: какого рожна мы здесь ищем?

Чунга-чанговец сдал ее за пару мгновений до смерти.

Продавал зверолюдов: заказ, какого не бывало! Покупатель был неразборчив в поле, предпочитал юности зрелость. И желал не столько девочек, сколько мальчиков.

Кто в здравом уме будет искать похищенных парней в борделе? Похищенных аж в самом Синьилае.

Мне бы не пришло в голову.

— Хоть снизу доверху все обыщите! Буду жаловаться! Пожалеете! — В словарном запасе старухи угроз было не больше, чем у остальных.

— Здесь, — указала пальцем Инна на левую стену.

Я открыл огонь из призванного «Буяна» раньше, чем охрана. Двое забились в конвульсиях, Кэл окончила страдания несчастных выстрелом в голову. Завизжали девицы, мамка вжалась в стену. Угрозы сменились причитаниями — что же мы творим?

Не отвечал, сдернул плохо наклеенные обои — бетонная стена таила в себе выемку. Бордель видывал всякое, кроме зверолюдов — вход им был запрещен. По официальной версии: из-за плохой гигиены. Кто отважится проверить, есть ли у волколюда вши, еще какая звериная проказа? Но на деле, чтобы те не могли учуять своих.

Не зря мы взяли с собой Инну.

Заполненный мраком зал, что открылся перед нами, смердел духом давно немытых тел, пота и мочи. Кэл прикрыла нос платком, я был не столь сентиментален.

Из недр тьмы на нас уставились желтые звериные глаза. Ириска, несмотря на мглу, нашла три десятка человек, ютящихся в тесных клетушках.

Кого тут только не было.

Они не молили, не стенали, не требовали — смертная тишина была ответом на наш визит. Голосила лишь старуха — пытавшаяся уйти под шумок, была поймана Инной.

— Пусти! Пусти, говорю! Мохнатая, мерзкая тварь!

За последние слова самолично наградил ее затрещиной.

— А на этих документы тоже в порядке? — спросил не без насмешки. — Кэл, поищи включатель.

Свет вспыхнул, ударил по глазам, заставил прищуриться. Несчастные зверолюды никак не отреагировали.

Как и говорил главарь «Чунга-чанги», в основном парни, была лишь парочка девиц.

Я отшатнулся, поняв, кого они мне напоминают. Безмерно послушных, безвольных шавов. Бедолаги уже ни на что не реагировали. А может, им нужно было волшебное старт-слово?

Не знал и знать не хотел.

— Эт-то не мои. — Старуха принялась заикаться не хуже Айки. Ее колотила мелкая дрожь от берущей за душу жути. — Чем хотите поклянусь, не мои!

— Чьи же? Сами сюда пришли на постой, попросились в клетки? — Голос Кэлиссы был ласков и мягок как никогда.

— Мне хорошо платили за их содержание, вот и все. Вот и все… — Ей больше нечего было нам сказать. Скорее всего это, правда.

— Содержание? — переспросил я. — Значит, за ними кто-то приходил? Чтобы держать их тут?

— Больше не приходили. Уже три-четыре дня…

Ровно столько прошло с момента, как мы сожгли тайный цех Вербицкого.

Григорий не ошибся в своих поисках, жаль, что решил вести их в одиночку. Сказал бы мне или Бейке — был бы сейчас жив…

Я почуял горький привкус во рту. След двухсотого протокола испарился вместе с теми, кто привозил этих бедолаг и увозил на работы…

* * *

Бейка прискакала, словно заяц. Ее так и тянуло являться уже тогда, когда вся остальная работа сделана.

Милиция паковала и старуху-мамку, и полуголых девиц. Коронер помогал санитарам загрузить в машину тела неудачливых охранников. Словно грибы после дождя, показались городские жители — кто-то спешил на работу, кто-то разбавлял безделье любопытством. Послушать их, так они ничего не видели, ничего не слышали: какой бордель? Здесь приличный район! Возмущению их не было предела.

Уже не моя забота.

Бейка положила руку на плечо.

— Ты молодец, Потапов.

— Мы так ничего и не нашли. Про двухсотый протокол.

— Может, и нечего теперь искать?

— То есть? — не понял я. Бейка пожала плечами: у нее было для меня самое простое объяснение.

— Полагаю, двухсотый протокол предназначался для подготовки. Когда Царенат будет стоять разве что не за окном. Подготовка для него плацдарма, удар в спину.

— А что мешает вывести эту технику на улицы прямо сейчас?

— Ту, которую ты сжег?

— Ту, которую нам попросту не удалось найти.

— Чего этим добьется Вербицкий? Император сбежит из столицы, это верно. Но сколько там было машин? Сотня?

Я не считал, но если брать во внимание нерасколдованные, уменьшенные копии, то около двух сотен…

— Этого хватит на два-три дня сопротивления. Армия вряд ли присягнет Вербицкому на верность, да еще при живом Императоре. По крайней мере, в наших спецслужбах не зря едят свой хлеб. Все верные Императору полки находятся рядом с столицей, смогут дать достойный ответ.

Кивнул, соглашаясь с ней: хотелось верить, что она права.

Кэлисса вернулась с двумя стаканчиками кофе, один сразу же перекочевал в мои руки. Глотку обожгло приятным, ароматным варевом.

Инна грелась в машине: под утро поднялся ветер, а она умудрилась где-то разорвать куртку.

— Почему зверолюды?

— Что? — Кэл не поняла вопроса.

— Почему именно зверолюды?

— Потому что выработал особую систему дрессировки. И чип — сам видел, что они тогда сделали с Инной.

Чуть не сжал стаканчик от навалившейся на меня злости — такого не забыть. Да и та послушная горничная,