Видимо, так считали и все остальные. Но все молчали. И тогдаподполковник сказал:

— Я очень хотел бы ошибиться. О фотографиях знали только мы.Сегодня, когда я докладывал генералу Панкратову, я ничего не сказал ему о них.Он сам спросил насчет фотографий. А у него в кабинете сидел заместительминистра, который и сообщил ему про фотографии.

Такого никто не ожидал.

— Поэтому теперь мы будем действовать по-другому, —продолжил подполковник, — три человека поедут на встречу с Шурыгиным. Аостальные будут сидеть в этой комнате и не выходить, пока мы не вернемся.

Только так мы можем гарантировать, что никто не узнает отом, что мы едем к Шурыгину, если не предупредили раньше. На этот раз всепосмотрели на Петрашку. Он разозлился.

— Мы были все вместе, — прохрипел он, — никто не выходил изкомнаты и никуда не звонил.

— Очень хорошо, — кивнул Михалыч, — значит, у нас естьгарантии. И мы можем ехать к Шурыгину. Кто поедет?

— Выбирайте вы, командир, — рассудительно сказал Петрашку.

— Поедут трое. Я, Петрашку и… — он помолчал. В какой-то мерелюбая названная фамилия служила маленькой гарантией непричастности. И он назвалмою фамилию. — Шувалов единственный среди нас, чье отсутствие не зависело отнего.

Это я послал его провожать журналистку. У остальных такоевремя было. У всех.

— Тогда почему вы выбрали Иона? — не удержался Хонинов.

— Мне нужен кто-нибудь, кто сумеет набить морду Шурыгину,если он будет артачиться, а лучше Петрашку этого никто не сделает. Никуда невыходить, — продолжал Михалыч, — даже если захотите в туалет, делайте все вбанки. Или в ту вазу. Но гарантируйте мне молчание, пока я не достану Шурыгина.Может, это наш последний шанс.

В этот момент опять зазвонил проклятый телефон. Я уженачинаю его бояться. Все смотрели на телефон, не решаясь взять трубку.

— Возьмите трубку, — разрешил Михалыч, и Дятлов поднялтрубку.

— Да, — сказал он деревянным голосом. Потом, выслушавговорившего, сообщил:

— Это из больницы, кто-то дважды звонил, интересовалсяздоровьем раненого.

— Черт возьми, — нахмурился Михалыч, — мы забыли об этомраненом. Мы заедем в больницу, — он повернулся, чтобы первым выйти из кабинета.

— Товарищ подполковник, — окликнул его Хонинов. Тотобернулся. — Насчет ваз вы серьезны сказали, или нам все-таки можно ходить подвое в туалет?

Вот тогда мы все и рассмеялись. И втроем вышли. Еще даже неподозревая, что уже через час одного из нас не будет в живых.

Они сели в «волгу», и Звягинцев приказал Шувалову ехать вбольницу.

Доехав туда через полчаса, подполковник уже собиралсявыходить из машины вместе с Петрашку, когда Шувалов вдруг попросил:

— Не оставляйте меня одного, возьмите с собой. Вдругчто-нибудь случится, вы будете думать, что это я. — Звягинцев кивнул головой,разрешая Шувалову следовать за ними.

У палаты дежурил сотрудник уголовного розыска. Он читалгазету и время от времени посматривал на проходивших мимо людей. УвидевЗвягинцева, он вскочил.

— Товарищ подполковник, согласно вашему распоряжению здесьустановлен пост, — доложил он.

— Очень хорошо, — кивнул подполковник, — только почему тыодин?

— Отозвали, — виновато сказал сотрудник, — там решили:слишком большая честь, чтобы бандитов охраняли двое наших сотрудников.

— Они решили, — покачал головой Звягинцев, входя в палату.Больной лежал под капельницей. Небритое лицо, угрюмый взгляд, свалявшиесяволосы, перебинтованная нога. Подполковника он встретил мрачным взглядом.

— Добрый вечер, — поздоровался Звягинцев, усаживаясь настуле, — как ты себя чувствуешь? — Раненый молчал, отвернувшись.

— Не хочешь разговаривать, — усмехнулся подполковник, — ну инапрасно.

Мы между прочим тебе жизнь спасли. Могли оставить тебяистекать кровью, а ты ваньку валяешь, в молчанку играешь.

Раненый скривил лицо.

— А чего мне говорить, — хрипло сказал он, — все и так ясно.Небось добить меня приехали. Знаю я ваши милицейские приемы. Сначала выбросилиэтого интеллигентика из окна, потом Коробка застрелили. А теперь за мнойприехали, чтобы никому не рассказывал.

— Ты смотри, какой он, оказывается, разговорчивый, — покачалголовой подполковник, — значит, ты решил, что это мы вашего гостя из окнавыбросили?

— А то кто же? — спросил раненый. — Конечно, вы.

— Дурак ты, — громко сказал Звягинцев, — неужели думаешь,что я мог такого важного свидетеля в окно выбросить? Да я готов был за нимпрыгнуть. — Раненый задумался, но ничего не сказал. — Зовут-то тебя как? Безкликухи скажи, настоящее имя, — предложил подполковник.

— Савелием, — неохотно выдавил раненый.

— Значит, так, Савелий. Ты дурные мысли из головы выбрось.Мы тебе охрану поставили, чтобы никто тебя не тревожил. Коробок первым огоньоткрыл. Ты ведь его характер хорошо знал.

Раненый кивнул, чуть пошевелив телом.

— А зачем к вам приходил этот интеллигент? — спросилподполковник. — Что он у вас так поздно Делал?

— Приехал допрос проводить? — хитро улыбнулся раненый.

— Нет. Хотел это узнать, и все. Что он у вас делал?

— А шут его знает, — презрительно сказал раненый. — Коробоксказал, что важное дело, и позвонил своей телке. Сказал, что будет к утру,часов в пять.

— Он не сказал, куда едет? — быстро уточнил Звягинцев.

— Нет, не сказал. А потом мы поехали на эту квартиру. Ицелый час ждали, пока этот интеллигентик приедет. Они заперлись в другойкомнате с Коробком и что-то долго обсуждали. А потом вы приехали.

— Интеллигентик один приехал?

— Один. Трусливый был очень. Все озирался, наверно, думал,что мы его порешим. Как это он такой храбрости набрался, что из окна сиганул,ума не приложу.

— Зачем он приехал, не знаешь?

— Не знаю. Нас Коробок в свои секреты не посвящал.

— В это верю, — вздохнул подполковник, — ладно, Савелий, тыпоправляйся скорее. Если на тебе крови нет — срок получишь небольшой. А еслиесть — не обессудь.

— Нет на мне крови, начальник, — покачал головой раненый, —и никогда не было.

— Будь здоров. — Звягинцев встал и вышел из палаты.