— Но где же ваш друг?

— А, он, должно быть, в кустах, — оглянувшись, сказал Винченце.

Повинуясь мановению руки своей белокурой госпожи, русалки с визгом и хохотом кинулись к темным зарослям.

— Девчонки, он нас боится! — веселились русалки.

— И правильно делает! Сейчас как защекочем!

— Ага, идет коза рогатая!..

— Да стой ты! Погоди!

— Ой, какой молоденький, какой хорошенький!

— Какой вкусненький студентик!..

Совсем стушевавшийся было от девчачьих шуточек, баронет приосанился — от того, что его, гимназиста-второгодника, за студента приняли. И даже больше — ущипнул первую попавшуюся наяду за мягкое место. Та взвизгнула:

— Ах, шалун!.. Девчонки, пошли его топить! Немедленно!

И они действительно увлекли его к воде, затолкали как есть в одежде в озеро и принялись самозабвенно и чрезвычайно шумно плескаться.

Белокурая ж дева, не обращая внимания на разрезвившихся подружек, отвела своего гостя за руку к костру, усадила на удобное толстое бревнышко рядом с собой. Не сводя с него сияющих, уже совершенно влюбленных глаз, принялась с нетерпением расспрашивать:

— Так откуда вы, синьор, из каких земель к нам пожаловали?

— Из Италии.

— Ах, как интересно! Бессмертный город Рим, овеянное славой великих побед прошлое… — выдохнула русалка, приложив руку к томно вздымающейся груди, точно стараясь умерить забившееся сердце.

Глаза гостя скользнули вниз, наткнувшись на пышные округлости под тонким муслином, чуть прищурились. Но немедля взгляд вернулся к широко распахнутым сверкающим очам красавицы русалки.

— Вообще-то я родиться и жить в Венеция, — добавил маркиз.

— Ах, расскажите, пожалуйста! — взмолилась русалка и даже в ладони захлопала. — Я так мечтала туда попасть! Это, должно быть, просто сказочное место!..

— О да, — улыбнулся Винченце. — И для русалок там полное приволье. Хорошо, как вы пожелать. Но позвольте узнать ваш имя, прекрасный синьорина?

— Ах, простите, — зарделась, потупившись, девица. — Меня зовут… — беспокойный взгляд ее наткнулся на белоснежный цветок, свесившийся из венка надо лбом. — Меня зовут Лилия.

— Лилия? Che bel fiore![16]— кивнул маркиз. — Знаете, синьорина, если б русалки могли путешествовать, лучше Венеции во всем свете найти невозможно. Вместо улиц там широкий каналы, по который чинно плавать такой длинный-длинный лодки, гондолы. Ими управлять сильный юноши в красивый костюмы. Когда в лодки садиться плыть влюбленный пара, гондольер обязательно петь им старинный итальянский баллады…

Мало знакомый с грамматикой, не по-русски коверкая слова, незваный ночной гость так повел свой рассказ, что не только белокурая дева заслушалась, подперев ладошкой фарфоровую щеку, но и все остальные оставили свои водные забавы. Усевшись поближе к огню, подбросив в костер хвороста, жадно ловя каждое слово итальянского маркиза, русалки принялись отжимать мокрые волосы. Артур, с которого вода стекала ручьями, сломал пару веток и, воткнув их в песок, повесил сушиться куртку, от которой вскоре повалил пар. Остальное, не менее промокшее, при дамах снять постеснялся.

Через некоторое время изъяны в речи итальянца никто уже не замечал. Никто не смел перебивать, встревать с вопросами. Русалки сидели обнявшись, мечтательно глядя в небо, на постепенно бледнеющие звезды. Безумно далекая, незнакомая Венеция сейчас стала им столь же родной, как ненавязчивое пение сверчков в траве…

— Ух, мне б туда, — поежившись от ночной прохлады, вздохнула одна из русалок. — Уж я б там поплавала, в этих канавах.

— Каналах, дура! — пихнула ее в бок подружка.

— Потрясающе… — окончательно сомлела старшая наяда, — Спасибо вам, синьор! Я как будто сама только что вернулась из вояжа. Ах, эти яркие краски маскарадов! Так и стоят перед глазами те дворцы…

— А раз с дороги, то первым делом надо бы чего-нибудь перекусить! — заявила пухленькая русалочка, перебив госпожу.

— Верно говоришь! — поддержали ее остальные.

Компания заметно оживилась, и, будто по волшебству, в ближайших зарослях тростника обнаружились крынка с молоком и пара пышных ржаных караваев, завернутых в полотенце.

Кувшин, как на заправской пирушке, пошел по кругу, хлеб ломали ломтями, так что только корочка хрустела.

— Угощайтесь, гости дорогие, — потчевала толстушка. — Молочко свежее, парное, сама своими ручками на закате надоила.

— Корову от стада увели, — быстро пояснила другая, — в чащу заманили да подоили. Пускай пастухи в другой раз лучше за скотиной смотрят.

— А карафай, мофно скафать, чуть не из печки свистнула, — в свою очередь с набитым ртом похвалилась худенькая девица. — Гляжу, хозяйка хлеб печься поставила, а сама к соседке болтать убежала. Ну я и заглянула к ней. Вон еще тепленький, не остыл…

— Позвольте, у вас усы из сливочек, — проворковала белокурая дева и уголком платка — того, с которым водила в салках, а после теребила в руках, — нежно коснулась губ маркиза.

— Grazie, синьорина, — ответил тот и, перехватив ее руку, поцеловал в запястье, ощутив пряный цветочный аромат. Русалка захихикала, смущенно стрельнула глазками и зарделась, будто маков цвет. — Разрешите, — Винченце забрал платок и, приняв таинственный вид фокусника, накрыл тканью сжатую в кулак правую руку. Поводил ладонью левой поверху, будто совершая волшебные пассы, приговаривая:

— …Бужоле-каберне-шардоне-амаретто! — и быстро отдернул платок.

Изумленным взорам предстал букетик колокольчиков. Правда, по большей части по ночному времени пронзительно-синие бутоны были плотно свернуты. Но все равно белокурая дева с восхищением приняла презент и с удовольствием уткнулась носом в цветы. Притом совершенно не заметив, что полной грудью вдохнула горький запах полыни, чья веточка коварно притаилась в сердце букета.

— Ух ты!!. Здорово!.. Брависсимо! — взорвалась возгласами тишина.

— Молодец! — даже Артур был готов аплодировать.

— Потрясающе! — сказала старшая русалка. — С такими трюками, синьор, вам можно выступать в цирке.

— Пустяки, — с невозмутимым видом отмахнулся Винченце. — Я уже был выступать, мне не понравилось.

— Почему? — удивленно спросила девица. — Ведь это, должно быть, так увлекательно, служить волшебником…

— Мне было не до фокусов, я тогда был гладиатором.

В глазах большинства наяд отразилось недоумение — видимо, это слово не вызвало в их разуме никаких ассоциаций, кроме цветка гладиолус.

— Кем? Ну ты хватил! — переспросил Артур. — Это ж когда было-то? В библейские времена!

— Синьор шутит? — неуверенно предположила русалка, тиская букетик. — Ну конечно же, эти жестокие развлечения ведь остались в далеком прошлом. А синьор маркиз так молодо выглядит…